Джони, о-е! Или назад в СССР-3!

Шелест Михаил Васильевич

Однако, переговоры меня не обрадовали, а совсем наоборот. Менеджеры заводов сказали Джону, что мало издать диски, надо их ещё суметь продать, а все крупные ритейлеры имеют контракты с крупными студиями звукозаписи, то есть «лейблами», и диски, выпущенные на наши кровные деньги, продавать не возьмутся. Пусть на этих дисках будут записаны самыми «хитовые хиты». А продавать тот не маленький тираж, что мне коммерчески выгодно заказать на заводе, через небольшие независимые магазинчики я буду очень долго.

Джону посоветовали не «пороть горячку» и обратиться

к тем британским лейблам, что имеют контракты с крупными ритейлерами во Франции и Италии и возможность продвигать товар с помощью рекламы. И это оказалась всё та же «EMI Records», только с добавочками «EMI Italiana», или «EMI France». Всего-то. Я понял, что бежать надо в Лондонский офис «EMI». Но Филла Спектора рядом не было, он работал с Джоном Ленноном где-то в Соединённых Штатах, и я сам набрал телефонный номер менеджера «EMI Records» в Лондоне.

На удивление, он довольно быстро вник в проблему, и согласился послушать записи. Им всем, менеджерам, шли комиссионные от привлечённых к сотрудничеству «свободных лейблов», поэтому он и возбудился. Это я так сразу подумал. Многие музыканты, оказывается, обзаводятся своими собственными лейблами, даже не для записи альбомов, а ради юридического оформления своего творчества и заключение договоров на издание музыки не между физическими, а между юридическими лицами. Так, кстати Пол Маккартни и Джон Леннон потеряли права на все песни, написанные ими для «Битлз». Однако вскоре я услышал следующее:

— Ты, я слышал, зарегистрировал свой лейбл? — спросил меня менеджер. — Мне только что звонили наши представители во Франции и в Италии. Сообщили, что ты ищешь лейбл, готовый издать твои песни в Европе.

— Ничего себе, как быстро у вас разносятся новости, — пробормотал я. — Мы только вчера звонили в «Pathe Marconi» и в «Disco Gramophone».

— Ха! Каждый хочет заработать, Джонни, а ты — отличный товар. Эти фабрики — фактически наши, поэтому и отзвонились своим, то есть нашим, местным представителям.

— Здорово! Да, есть такое дело, Джимми. Сегодня зарегистрировался в налоговой инспекции. Мне ведь уже восемнадцать.

— Это здорово! Тащи свою задницу ко мне и бери с собой свои плёнки. Ты, ведь, снова на своих четырёх дорожках писал?

— Ну, да. Это плохо?

— Ха! Ничего! Это нормально. Всё равно ведь мы на один трек матрицы пишем. Размножим и всё. Ты, кстати в курсе, что тираж твоего первого альбома в Британии достиг ста тысяч экземпляров, а пара твоих песен сейчас в первой десятке наших чартов? Это «золотой» диск.

— Конечно в курсе. Что ж я, пентюх какой?!

— Пентюх… Забавное словцо. Ха-ха! Пентюх… Прикольно! Приготовься к церемонии вручения. Но это мы устроим примерно через неделю, а теперь тащись ко мне, Джонни-не-пентюх! Я выделю для тебя целый час обеденного времени. Цени! Мой день забит полностью.

— Лечу.

— Лети.

Я схватил вторые копии наших с Сьюзи альбомов и «полетел» к Джимми Томпсону, «моему» личному менеджеру в «EMI Records» на такси.

Мне присылали отчёты о продажах моего

первого альбома из «EMI» ежемесячно и накануне, второго сентября, я узнал, что всего продано сто одна тысяча двести пятнадцать пластинок. Я ехал в «EMI Records» и думал, что десятого сентября мне надо будет явиться в колледж. Уже на учёбу. Вступительные экзамены я сдал ещё в июне. Не сказать, чтобы легко, но и тут мне помог мой «продвинутый» разум. Собеседования по всем предметам я прошел легко, а вот отвечая на тесты пришлось напрягать ум.

На каждый вопрос предлагалось пять «ответов» из которых надо было выбрать, естественно, один верный. И я в них запутался, пока не «вспомнил» чёткие формулировки из учебников физики, химии, математики, биологии, зоологии. Да-да! Все предметы сдавались единым тестом. То есть, следом за вопросом по математике шёл, например, вопрос по биологии. Можно было пользоваться учебниками и справочниками, лежащими тут же, но за это снимались баллы или начислялись? Я так и не понял. В то же время, я видел, что экзаменаторы отмечают у себя в тестовых таблицах, насколько хорошо экзаменуемый ориентируется в учебнике или в справочнике. Например в таблице логарифмов. И то, что я не пользовался справочниками, отвечая на некоторые вопросы, вызвало у экзаменаторов явное недоумение.

Но, так или иначе, я в колледж поступил и через неделю был обязан явиться на учёбу. Жить я намеревался «дома», отказавшись от места в «общежитии». Во-первых за него брали плату, во-вторых, мне было известно, что в них существовали всякие «прописки» и шуточки старшекурсников над младшими курсами, вплоть до мужеложства, а убивать и калечить я никого не хотел. Да и рисковать понапрасну. Вдруг, не успею ни того, не другого, и невинно пострадаю, хе-хе! Не хотелось бы. Это же удар по психике и психическая травма на всю оставшуюся жизнь. Да-а-а…

Это для меня был самый серьёзный «напряг». То, что старшекурсники «прописывали» молодняк согласно древних традиций во всякие «ложи»: Плюща, там, или «череп и кости». Лабуда это всякая, короче. Традиции преследовали одну, как я понимал, читая ещё раньше про них в «интернете», цель — подчинить личность и лишить её «степеней свободы выбора». Сказали старшие «братья» посадить кого-то на кол, альтернативы нет, обязан выполнять. Ну, а для этого ломали личность насилием и мерзопакостными, где-то даже демоническими, ритуалами. Сатанизм всего этого хорошо проявится в двадцать первом тысячелетии, которое, вероятно, было избрано, как пришествие антихриста.

И вот в этом мне придётся как-то выживать. Наверняка в колледже присутствуют ребята из отпрысков высшей аристократии, которые, чтя традиции предков, закручивают водовороты интриг и экзекуций. Джон Сомерсет не раз и не два предупреждал меня об этом, отговаривая от учёбы в колледже и пессимистично улыбаясь на мою фразу: «не дамся».

— И не таких ломали, — как-то сказал он и у меня по телу пробежал холодок.

— В конце-концов, могу же я сдать экзамены колледжа экстерном? — спросил я.