Джойс
Шрифт:
А что, если Джойс там?
Она посмотрела на запертую дверь. И решила, что лучше ей оставаться запертой. Она может обойтись без тапочек.
Направляясь к двери спальни, она заметила, что ее чемодана не было на месте. Даррен, наверное, вынес его в гараж.
Может, он и Джойсвынес в гараж.
Если бы.
Держи карман пошире.
Она остановилась в дверях, вытянулась вперед и посмотрела по сторонам. Коридор чист. Устремилась в ванную. Ее дверь была открытой. Никаких следов Джойс. Пережила несколько неприятных секунд, подходя
Воспользовалась туалетом, умылась, почистила зубы, присела на край ванны и попыталась набраться смелости покинуть свое убежище в ванной.
Это сумасшествие, сказала она себе. Почему я должна бояться Джойс? Она ничего не может мне сделать. Ничего не может сделать, но сводит меня с ума. Из-за нее я думаю, что вышла замуж за психа.
Он не псих. Он заботится о ней, это все. Не может с ней расстаться.
Черт бы побрал это все!
Он еще какс ней расстанется, черт возьми! Или я, или она.
Правильно. Что я буду делать? Куда пойду? Я оставила свою квартиру. Я уже ушла с работы, ради Бога! Будто я всегда смогу найти…
Почему я должна уходить? Онамертва.
Нужно просто поговорить с Дарреном. Если он ко мне прислушается и уберет ее куда-нибудь, все будет в порядке.
Барбара заставила себя выйти из ванной. Когда она шла по коридору, кто-то вышел из спальни. Она вздрогнула перед тем, как поняла, что это Даррен.
Он уже оделся. Н нем была одна из тех ярко-красных гавайских рубашек, которые они купил на Мауи. Рубашка свободно болталась над шортами. Под шортами виднелись загорелые ноги, а под ними — белые носки «Рибок».
— Доброе утро! — сказал он, и поспешил к ней. — Ты что там, спала?
Она очутилась в его руках, крепко обняла и поцеловала. «Мой Даррен», — подумала она.
Он был таким крепким, таким теплым, таким уютным.
Когда они выпустили друг друга из объятий, Даррен сказал:
— У меня для тебя сюрприз.
— Ты убрал Джойс в кладовку?
Его улыбка погасла.
— Не глупи. Я съездил за пончиками. Кленовые пончики!
Он знал, как Барбара любит кленовые пончики. Но она лишь смогла выдавить без особого энтузиазма:
— О, здорово!
Взяв за руку, Даррен повел ее на кухню. На столе уже стоял кофе, и дала тарелка с пончиками, четыре из которых были с кленовой глазурью. В углу, улыбаясь, и уставившись на Барбару, как только она вошла, стояла Джойс.
Ее волосы были собраны конским хвостиком. На ней была чистая белая блузка, через тонкую ткань которой едва выглядывал черный бюстгальтер. Блузка была аккуратно заправлена под эластичный пояс ее блестящих голубых шорт. Еще на ней были белые носки и голубые кроссовки «Эл Эй Гир».
— Ты переодел ее, — пробормотала Барбара.
Даррен усмехнулся.
— Ну не сама же она переоделась.
— Почему?
— Разве это не очевидно? — он тихо засмеялся и поднял кофейник.
— Я имею в виду, зачем ты ее одеваешь?
— Ну, было бы некрасиво, если бы она весь день ходила в ночной рубашке. — Он наполнил чашки кофе и поставил
— Я присяду здесь, — сказала она. И заняла место на противоположной стороне стола. Чтобы не поворачиваться спиной к Джойс. И приглядывать за ней.
Даррен присел на стул, предназначавшийся Барбаре и отхлебнул кофе.
— Вообще-то, некоторое время я держал Джойс в купальном халате, в самом начале. Я думал, зачем мне лишние хлопоты с ее переодеванием? Но это расстраивало меня. Дни и ночи она проводила в этом халате. Из-за этого она выглядела… ну, не знаю… как инвалид.
Вместо того, чтобы поддаться искушению высказать замечание, Барбара вцепилась зубами в пончик.
— И я решил начать переодевать ее. Снять этот надоевший старый халат, и надевать на нее… ну. то, чего требовали обстоятельства. Ночную одежду — ночью, повседневную — днем, одно из ее стильных бикини — когда мы выходим к бассейну… ей всегда нравилось отдыхать со мной у бассейна, хотя она и не очень любит плавать. Для более торжественных случаев — дней рождения, Дня благодарения, и всякого такого — красивое вечернее платье. То. что казалось подходящим.
Улыбаясь, он вцепился в желейный пончик.
— Как будто у тебя кукла Барби в натуральную величину.
— Ты — моя кукла Барби, сказал он с набитым ртом. Его губы были покрыты сахарной пудрой и красным желе. — А она — моя кукла Джойси.
Джойс улыбалась, смотря на Барбару..
— Тебе не… трудно ее одевать? Ну, она же не сгибается.
— О, мы справляемся. Что-то надеть проще, что-то — сложнее, но мы делаем все, что можем.
Барбара попыталась откусить еще кусочек пончика. Но он был бы словно ком грязи в ее горле, как и первый, и не пошел бы в горло. Она положила пончик и отпила немного кофе.
— Что-то не так с твоим пончиком?
— Нет, он хороший, — тихо сказала она.
Озабоченно нахмурившись, он слегка подался вперед.
— Это из-за Джойс?
— Ну конечнно из-за Джойс. О чем ты думаешь?
— Мы же разобрались со всем этим прошлой ночью, дорогая. Я думал, ты поняла.
— Боже мой, ты одеваешь ее будто она настоящая.
— Она и естьнастоящая.
— Но она мертва! Ты таскаешь ее из комнаты в комнату. Одеваешь. Надеваешь на нее бюстгальтер. И трусики, наверное, тоже, судя по всему.
— А тебе было бы лучше, если бы она была безтрусиков?
— Было бы лучше, если бы ее здесь не было.
Кивая, он разжевал, проглотил. Отхлебнул кофе.
— Ты к ней привыкнешь. Когда ты познакомишься с ней поближе, я уверен, ты…
— Я хочу, чтобы она убиралась отсюда.
— Из кухни?
— Из этого дома. Желательно на долбаное кладбище.
— О, дорогая. Ты расстроилась. — Печаль на его лице отразилась болью в ее сердце.