Джулия. Сияние жизни
Шрифт:
Она никогда на него не сердилась. Впрочем, однажды, когда он сообщил ей о своем решении жениться на Дорине, она вышла из себя. «Эта женщина тебя недостойна, – сердито сказала она, – если ты на ней женишься, я тебе этого никогда не прощу». Он женился, и она простила его до того, как болезнь начала разрушать ее сознание.
Франко встал и вышел в коридор, где его ждала Марисоль.
– По-моему, она спит спокойно, – сказал он.
– Естественно, врач сделал ей успокоительный укол.
– Что все-таки случилось? – спросил он, спускаясь на первый этаж. – Почему вдруг сердечный приступ?
– Синьоре Серене стало плохо
У Франко защемило в груди: ведь это он попросил свою бывшую жену навестить мать; думал, она будет рада.
– Поначалу все было хорошо, – продолжала Марисоль, – она обрадовалась Дорине, долго разговаривала с ней, а потом спросила, где ты и почему она уже несколько дней тебя не видит. Синьора была в полном уме, совсем не заговаривалась, даже удивительно. А Дорина возьми, да и скажи ей, что ты отправился кататься на яхте с красивой женщиной. Твоя мать заставила Дорину рассказать о ней все, что та знала, и, когда Дорина уехала, от ее хорошего настроения и следа не осталось. Она вдруг впала в ярость, стала ругать последними словами эту женщину, разбила вдребезги чайный сервиз, в общем, кошмар какой-то! Мы долго не могли ее успокоить. Потом ей стало плохо. Резкие боли в груди, под лопаткой, в области левого плеча – типичные признаки инфаркта. Я вызвала врача. Он сделал электрокардиограмму и сказал, что дело плохо.
Франко слушал и все больше бледнел. Неужели его короткая поездка вдвоем с Джулией де Бласко могла вызвать такой приступ ярости у матери? Неужели причиной инфаркта стала ревность?
– Ты уверена, что она рассердилась из-за этой поездки? Может, просто совпадение?
– Спроси Помину, если не веришь, она была при этом и может все подтвердить. Мы вдвоем не могли справиться с синьорой. Такая хрупкая, а сил у нее было, как у разъяренного тигра.
Франко похолодел от ужаса, он не верил своим ушам. Возможно ли, чтобы его ласковая деликатная мама носила в себе такой запас ненависти?
– Я вернусь к ней, а ты немного отдохни, – сказал он и снова поднялся наверх.
Когда Франко вошел в комнату, синьора Вассалли лежала с открытыми глазами.
– Здравствуй, мама, – с улыбкой сказал он.
– Все-таки приехал, – прошептала она обессиленным голосом.
– Я всегда приезжаю, ты же знаешь.
– Когда не уезжаешь куда-нибудь со своими любовницами. – И она посмотрела на него как на врага.
И вдруг Франко прочел в этом взгляде то, чего никогда прежде не замечал: его мать всегда хотела владеть им полностью, как своей собственностью. Эта хрупкая нежная женщина всю жизнь держала его в железном кулаке; он был ее пленником, ее рабом, ее любимой куклой.
К рассвету следующего дня Серены Вассалли не стало. Франко, сидя над телом умершей матери, испытывал противоречивые чувства. В нем боролись обида и жалость, разочарование и любовь; его душа страдала от безысходного отчаяния и одновременно успокаивалась, наполняясь новым, незнакомым прежде чувством – чувством свободы.
Глава 69
Перебрав в памяти сделанное, Гермес остался доволен: операции прошли удачно, без осложнений, бригада работала на редкость слаженно, все понимали друг друга без слов. Покинув операционную в двенадцать, Гермес перекусил в столовой для сотрудников,
Наконец рабочий день закончился. Гермес уже снял халат, собираясь уходить, когда к нему заглянула секретарша.
– Тут одна ваша бывшая пациентка, она очень просит ее принять.
– Разве мы не всех приняли, кто был записан? – удивился Гермес.
– Всех. Но эта женщина пришла без записи и говорит, что ей необходимо с вами поговорить. Она очень взволнована, хотя, как я поняла, речь идет не о здоровье. У нее другие проблемы.
– Кто такая?
– Сара Шейки, вот ее история болезни.
Гермес снова надел халат, сел за стол и открыл медицинскую карту: Сара Шейки, француженка, замужем за итальянцем, сорок лет, профессия – дизайнер, оперировалась по поводу рака молочной железы… Да-да, теперь он вспомнил! Опухоль была уже запущенная, пришлось полностью ампутировать левую грудь. Женщина выписалась в тяжелом душевном состоянии, даже курс психотерапии не дал заметных результатов.
– Пусть заходит, – сказал Гермес секретарше.
Сара вошла в кабинет стремительно, и Гермес сразу же отметил про себя, что выглядит она великолепно. Сбросив меховое манто, женщина осталась в вязаном платье, облегающем ее прекрасную фигуру. Массивный пояс из золоченого металла подчеркивал осиную тонкость ее талии. Тщательно причесанная, в меру накрашенная, она производила впечатление женщины с большим вкусом: редкой красоты драгоценности украшали ее руки и шею.
– Спасибо, что приняли меня, – сказала она и подала Гермесу руку.
Гермес поднялся из-за стола, ответил на рукопожатие и жестом предложил садиться.
– Я понимаю, что задерживаю вас, господин профессор, – начала она, – но у меня все просто ужасно, и некому, кроме вас, рассказать о моем отчаянном положении.
– Плохие результаты анализов? – сочувственно спросил Гермес.
– Нет, по этой части все нормально, во всяком случае, пока. У меня проблема совсем иного порядка. – Сара посмотрела на него глазами, полными страдания.
– В чем же состоит эта проблема, синьора?
– Проблема в моем муже.
Гермес посмотрел на нее непонимающе.
– Но чем я могу вам помочь? – удивился он.
В его практике было немало случаев, когла даже любящие и заботливые мужья не выдерживали выпавших на их долю испытаний: едва их жены оправлялись после гинекологической операции или удаления молочной железы, они от них уходили. Возможно, объяснение этому надо было искать в области психоанализа: оставаясь инфантильными, эти взрослые мужчины с бессознательной жестокостью торопились выбросить сломавшуюся игрушку, потеряв к ней всякий интерес.
Имея обыкновение разговаривать перед операцией не только с пациентками, но и с их мужьями, Гермес побеседовал в свое время и с мужем Сары. Он отлично помнил, как тот сказал ему с непоколебимой уверенностью: «Я буду любить жену еще больше, ведь я женился на ней, а не на ее груди. Мое чувство к ней неизменно, оно проверено временем». Да уж, в этом человеке Гермес не сомневался…
– Муж больше не любит меня, – сказала Сара, точно подслушав его мысли.
– Но почему? Что произошло?
Женщина посмотрела на него прямым, открытым взглядом и без тени смущения призналась: