Джуна. Одиночество солнца
Шрифт:
– Все крадут у меня последнее! – Джуну закручивал рецидив. Все присутствующие испугались. Замерли. – Ты пробралась тайно ко мне в мастерскую и сфотографировала мои картины! Ты украла мои картины! Ты лживая женщина! Ты заработала на мне миллионы!
– Джуна, успокойся, – пыталась я быстро собраться, предчувствуя беду, – ты сама водила меня…
– Я водила? Ты украла мои ключи! Ты пробралась… ты украла, – Джуна чуть ли не задыхалась.
Остановить приступ можно было или ударом, или оскорблением.
Я выбрала второе. Медленно развернувшись, показывая всем видом, что готова к драке, я тихо и угрожающе произнесла:
– Так меня еще никто не обижал! Джуна, остановись! Остановись! А то ничто не поможет тебе спастись у ворот Божьих от самой себя!
– Говорить умеешь? Пис-сатель! Ты. Пис-сатель!
Руки мои были заняты двумя сумками с книгами Никаса и Джуны. Оставалось драться глазами и словами.
– Посмотри на меня, Джуна! – впилась я ей в лицо. – Посмотри! – и она действительно, как завороженная, остановилась и дальше не отрывала гневных своих сверкающих очей. – Я помню великую Джуну. Талантливую целительницу мира! Ты не Джуна! – закричала я, и все в комнате замерли от такой дикой наглости. – Ты Джуну съела и сидишь в ее теле и смотришь на меня из дырочек вместо глаз! Посмотри на меня! Я работала над этой книгой полтора года! Я ни копейки на этом не заработала. Какие миллионы? Если ты этого не видишь, какой ты медиум? Экстрасенс ты …уев!
Разговор был завершен. Дружба разорвана. Джуна опешила и замерла, как ребенок у доски, получивший «кол»! Ее дар речи пропал.
Гордо вскинув голову, я выскочила вон из дома. Рыдания горя и смертельной обиды сдавливали горло. Слезы текли.
Я умирала от любви к своей глупой и больной Джуне. Позвонила Месенжнику. Он взял с меня клятву никогда больше не появляться в ее доме и не отвечать на ее звонки.
Я не успела доплестись до своей станции метро, как звонки действительно пошли.
Я не брала трубку.
Джуна, дождавшись гудка, оставляла гневные голосовые сообщения, пугая судом, дракой, смертью, разборками. Она, бедная моя, неграмотная Джуна, кричала:
– Света! Верни мне пленку!
Какую пленку? Мы что, шпионы? Мне было уже все равно.
До Нового года она обзвонила всех моих знакомых, вылив бочки россказней, что я ее обокрала всю насквозь. Среди нашей тусовки пошло заметное оживление – надо же! Джуна поругалась, наконец, с Савицкой! А то всем уже досталось, а ей нет…
После праздников мне отовсюду начали передавать, что там объявлена война против моей личности и что ассирийская армия ищет способ принести мою голову своей царице.
Ситуация меня и веселила, и злила, и приводила в чувство глубокой скорби. А еще меня обуревал интерес – в какую сумму оценена моя голова?
Кстати сказать, она добралась и до издательства и заявила, что я подделала подпись на документах и что книгу она не хочет! Как и следовало предположить, Джуна сказала, что издательство ей передало пятьдесят экземпляров, а Савицкая привезла всего пять, остальные украла, и очень удивилась, что их и в самом деле было пять. Вот сюрприз!
Потянулись доброхоты со всех сторон. Все клялись и божились, что поедут к ней и скажут веское слово в мою поддержку. Но ни один из мужчин, ни одна из женщин сделать это так и не отважились. ВСЕ СМЕРТЕЛЬНО БОЯЛИСЬ ДЖУНУ! Конфликт затягивался.
Из всех ее действий я понимала лишь одно – ее лунная энергия на исходе, и что она остро нуждается в моей – солнечной. Поэтому так агрессивно требует моей «головы».
Ей «ура» было на договоры, и ей «ура» было на книги, она остро нуждалась в любви.
Она пришла ко мне во сне 14 января 2015 года. Обняла. Сказала, что ей без меня плохо.
И вот в день Крещения я проснулась с чувством, а что мне, собственно, дуться на Джуну?
В два часа дня я набрала ее номер.
– Джуна?
– Да, Светочка, – сказала она, обрадовавшись несказанно моему звонку.
– Ты когда сегодня просыпаешься?
– Я уже не сплю! Приезжай сейчас.
– Еду, – очень просто сказала я.
И приехала.
В виде подарка я захватила белую шубу из козленка. Бутылку виски. Несколько пришедших журналов со статьей о Джуне. Все документы, касающиеся книги, и копии ее расписок.
В большой столовой находилось около десятка не то родственников, не то друзей ассирийской, армянской или грузинской внешности. Я их всегда путала.
Джуна, увидев меня, тут же подскочила и прицыкнула на всех:
– Всем сидеть! Это ко мне Света приехала!
Пока она обходила большой стол, уставленный закусками, я, бодро улыбаясь, пошутила:
– Представляете, иду, смотрю – козел! Белый! Я подумала – год Козла. Сняла с него шкуру. Сделала шубу, – и добавила уже без улыбки, – и так будет с каждым!
Никто за столом не улыбнулся.
– Зачем мне шуба? Сумасшедшая! Тем более белая! Я черное ношу! – ворчала довольная Джуна и вела меня к себе в закуток.
Села. Смотрит. Ждет моих слов. Соскучилась.
– Джуна, прости ты меня, ради Бога. Сволочь я. Подлая тварь. Я не должна была… так… тебя… экстрасенсом…
Но она меня тут же перебила, потому что ее речь была давно подготовлена:
– Это ты меня прости. Я даже не знаю, что на меня нашло!!! Я же не помню даже, что я говорила. Ну ты же не должна на меня сердиться. Я же хулиганка! Ты же меня знаешь, как никто! И как я тебя люблю! Давай лучше дружить, как прежде. И тебе, и мне будет лучше!
– Давай!
Я подошла. Мы обнялись.
Душе стало легче.
– А ты тоже, зараза такая, – засмеялась Джуна, погрозив пальцем, – ну давай, показывай скорее, что принесла!
– Документы я принесла, – сказала я, разворачивая копии договоров с издательством.
Села. Подперла кулачком голову. Смотрю на ее реакцию.
– Ты зачем сказала, что подписи не ставила?
Джуна убрала глаза в стол:
– Ну ставила!
– И что?
– А что они хотят на мне миллионы заработать?