Джуроб
Шрифт:
Анна (заглядывает в комнату). Я к родителям в деревню - вернусь завтра к вечеру. Смотри тут у меня... без фокусов!
Насонкин. В добрый путь, м-м-милая! (Зрителям) Супружница-то моя родом из деревни Пахотный Угол, уж чего теперь скрывать-то! И фамилия девичья, у неё, промежду прочим, - Скотникова. Но это, опять же, так, к слову. Хотя каламбур-перекличка, конечно, получается тот ещё: Анна Скотт - "Ноттинг Хилл"; Анна Скотникова - Пахотный Угол... Сплошное кино, блин! Кстати, думаю, не надо объяснять, что такое "Ноттинг Хилл"? Мне долго не удавалось посмотреть эту картину, а я уже понимал-осознавал вполне, что именно она наиболее сильно разбередит мне
Надевает куртку, кроссовки. Выходит.
Глик второй
Забегаловка-гадюшник. За столиком сидит Насонкин, потягивает пиво из кружки, перед ним пустой стакан. Наблюдает за парочкой пьяных бомжей напротив.
Женская особь (пытаясь вырвать из скрюченных грязных пальцев собутыльника одноразовый стаканчик с глотком водки). С-с-скотина! Скот! А ну отдавай!..
Мужская особь (щерит чёрные пеньки оставшихся клыков, тянет свободную длань к лицу подруги, но вместо толчка-пощёчины вдруг гладит её по морщинистой грязной щеке и шамкает сквозь тявкающий смех): Дура, Любка, ш-ш-што ты! Прямо настоящ-щ-щая дурищ-щ-ща!
Женская особь (замирая, с обидой) Почему?
Мужская особь (поёт). Да патаму шта нельзя быть на швете кращи-и-ивой тако-о-ой!.. ("Белый орёл", воспользовавшись оторопью грязной дульцинеи, вырывает из её цепких пальцев свою лапу с драгоценным сосудом, одним махом глотает остатнюю водку, браво крякает, затыкает дыру рта ошмётком застывшего чебурека, с бравадой подмигивает Насонкину) Вот как с ними, бабами-то, надо!
Насонкин (зрителям). Бог мой, да они, поди, в иные горячие минуты ещё и целуются?!
Бомжи исчезают. Появляется Аркадий Телятников, прикид тинейджерский: светлые джинсы в обтяжку, куртка рокерская с надписью "PLAYBOY", адидасовский колпак-шапочка и мокасины на чудовищных протекторах.
Телятников (во всё горло). Ха, Коля! Привет, друг, мать твою!
Насонкин. Здравствуй, Аркадий!
Телятников. Давно не видались - это ж ни в звезду, ни в Красну армию! Ты чего такой хмурый? Брось, друг, на хрен! Сегодня праздник - у меня книжка вышла, бляха-муха!.. Щас! (Устремляется к стойке) Я мигом, тонзилит твою мать!
Насонкин (зрителям). По существу, один у меня друг-приятель во всём Баранове и есть - вот, Телятников Аркадий, поэт по статусу и человек хороший по натуре. Он на тридцать пять лет подольше меня живёт на свете, однако ж душами мы, такое впечатление, ровесники, а может быть, он и помоложе ещё меня будет...
Телятников (возвращаясь, кричит). Вот!..
Ставит на стол четыре кружки с пивом, фольговую тарелочку с сухим подлещиком, усаживается, достаёт-выуживает из-за пазухи бутылку водки и нечто вроде писательского блокнотика в обложке цвета застиранных дамских панталон эпохи развитого социализма.
Насонкин. Ага, как раз... Оторви мне листок - руки вытереть, а то с салфетками здесь напряжёнка.
Телятников (вздымая тетрадочку над грязным столом). Ты что, мать твою! Это ж - она, моя пятая книга!
Насонкин (берёт книжку в руки, с удивлением читает). Клава Г. "Венерические стихи, или Запрезервативье"...
Телятников. Ха-ха! Псевдоним, конечно, бляха-муха! Я как бы от имени эротоманки Клавы сочинял...
Насонкин. Но, помилуй, Аркадий Васильич, ведь твой предыдущий сборник назывался, насколько я помню, "Преображенский храм моей души"!?
Телятников. Увы! Потому и псевдоним! Иначе, мать-перемать, нельзя! Щас, дружище, только эротика, чернуха, порнуха и прочая такая хренотень спросом пользуется. Про храмы души не покупают!
Насонкин. И что же, много заплатили?
Телятников. Какое там, в манду! Пока ни копейки! Сам на издание угрохал две тыщи, у спонсоров навыпрашивал. Но если хорошо продастся - получу чего-нибудь...
Насонкин (обводит стол руками). А это?
Телятников. Ну, надо же обмыть книжку - обычай, бляха-муха! А финансы жинка оставила, она к дочери в Липецк на месяц укатила, так что я самостоятельный, как хер...
Насонкин. Ну хер, так хер - заболтались! (Поднимает стакашек, придаёт голосу торжественности) За твою, Аркадий, новую книгу!
Телятников (плеснул чуток водки на бледно-голубую обложку). Такой обычай! (Торопливо глотает водку, запивает пивом, утирает усы, раскрывает книжку) Слушай, твою мать! (Завывая)
...Я тебе отдала,
Что меж ног драгоценно хранилось.
От восторга оргазма
Кружилась моя голова.
По зелёной траве
Я степной кобылицей носилась,
И степной кобылицей
Тебе отдавалась, дрожа...
А? Как?
Насонкин. Мда-а-а, круто... Я чуть не кончил!
Телятников. Ну, мать твою, а ты говорил! Там дальше ещё зашибистее будет - трах-перетрах!
Читает-орёт другие стихи из книжки. Насонкин изо всех сил слушает.
Глик третий
Магазин "Интим". По стенам - календари с голыми красотками в позах, из-под стёкол витрин торчат жёлтые фаллоимитаторы и розовые вагины всех размеров, мастей и конфигураций... Покупателей нет, Продавщица - тётка лет сорока со строгим лицом учителки-классухи или, по крайней мере, продавщицы "Школьника" и совершенно блядским прикидом Вивьен из первых кадров "Красотки" - листает порножурнал, зевает. В дверь неуверенно заглядывает поддатый Насонкин.
Продавщица. Э, эй, минутку! За вход - пять рублей!
Насонкин. Ни хрена себе, музей нашли!
Достаёт деньги, платит. Тотчас зазвучала-заструилась музыка со стонами и всхлипами. Насонкин, косясь на хозяйку, тупо рассматривает коллекцию товаров. Вдруг страшно чем-то заинтересовался, наклоняется, рассматривает.
Насонкин (взволнованно). Девушка, а это что - вот, коробка с надписью "TAСTIL 2000"?
Продавщица. Ну так - комплект для виртуального секса... (Смерила Насонкина ленивым взглядом от очочков до китайских кроссовок) Для него компьютер нужен...