Е.И.В. штрафные баталлионы. Часть 1.
Шрифт:
Когрейн кивнул, одобряя выбор пенкового чубука, и предложил:
– Хересу, господин полковник?
– Предпочитаю водку, но может быть, у вас найдётся виски?
Нашли. Разлили. Звякнули стаканами.
– За здоровье вашего юного императора, полковник!
– И его матушки, – согласился с тостом Бенкендорф. – Смею надеяться, коммандер, что их просьба о военной помощи будет доведена до Его Величества? А ещё лучше – составьте протекцию для аудиенции.
Ответа не было довольно долго – англичанин молчал, делая вид что увлечён исключительно дегустацией напитка. Наконец выдал:
– Видите
– Да?
– Именно! Кстати, а зачем вам лично ехать куда-то? Долг каждого дворянина – помочь другому дворянину в трудную минуту. Если желаете, то я могу взять на себя столь неблагодарное дело. Да-да, неблагодарное, уж поверьте мне.
– Охотно верю, коммандер. И в благие намерения тоже верю, – на губах Бенкендорфа появилась улыбка, намекающая на…
"Чёрт побери, на что же он намекает?" – в том, что этот русский его раскусил, лорд Когрейн уже не сомневался. – "Но неужели не понимает? Должен понять!"
– Я могу рассчитывать на ваше… э-э-э…
– Хотите начистоту, милорд? – Александр Христофорович доверительно склонился. – Исполнением этого поручения я рассчитывал значительно поправить своё благосостояние, весьма расстроенное, как ни печально в этом признаваться.
– А десять тысяч фунтов могут тому поспособствовать?
– Не понимаю.
– Простите, полковник, вы прекрасно всё понимаете. Мне выпал уникальный шанс совершить нечто, ведущее к славе и карьере… Откровенность за откровенность – готов поменять деньги на всё это.
– И?
– А вы стоите между мной и возможностью.
– Угрожаете, коммандер?
– Помилуй Боже, полковник! Угрожать джентльмену и человеку чести? Наоборот, предлагаю вариант, устраивающий нас обоих.
– Пятнадцать тысяч, милорд.
– Это невозможная сумма! Одиннадцать.
– Четырнадцать, я тут же возвращаюсь в Петербург.
– У меня нет при себе таких денег, полковник! Двенадцать, и возвращаю шведскую посудину вместе с командой.
– Они не стоят и десяти шиллингов. Тринадцать, и то лишь из уважения к королевскому флоту, который обеспечит "Нетрезвую русалку" водой и провизией.
– Хорошо, двенадцать с половиной, но вы дадите расписку никогда не воевать против Англии.
– Обычного честного слова не достаточно? Впрочем, расписка против золота… я предпочитаю наличные звонкой монетой. Да, милорд, остановимся на двенадцати с половиной. Но в гинеях.
Через три часа коммандер Когрейн с плохо скрываемой ненавистью смотрел вслед удаляющемуся шведскому судну, с трудом сдерживая желание отдать команду канонирам разнести это корыто в щепки. Но нельзя, слишком многие узнали об этом чёртовом русском полковнике и его миссии, слишком велики будут осложнения в случае его утопления. Пусть плывёт. Но откуда он узнал о некоторых сбережениях, сделанных во время средиземноморского патрулирования? Не иначе нечистый ворожит… И турецкое золото взял по заниженному курсу…
Ладно, пусть сожаления останутся в прошлом. А впереди ждёт доклад адмиралу Хайд Паркеру, блистательный поход в Россию на мостике фрегата как минимум, и… и прочее, заманчивое и великолепное!
Глава 8
– Что ни говорите, Александр Павлович, а наше новое обмундирование более приспособлено…
– К каторжным работам?
– Нет, к новым задачам, – Тучков с силой воткнул тяжёлую пешню в лёд, распрямился, и захлопал по карманам в поисках трубки. – Не желаете попробовать недавно завезённого?
– Кременчугский? – командир тоже отставил инструмент. – Александр Андреевич, право слово, курение оного можно приравнять к изощрённой пытке.
– Думаете, моршанский будет получше? Сомневаюсь… зато в нашей казарме клопов нет.
– Разве что так…
– А с другой стороны – вполне соответствует недавнему указу о запрете ввоза в Россию иностранных товаров, если таковые имеют свойства отечественных.
– Надеюсь, кофий жжёными желудями не заменят?
Тучков лишь неопределённо пожал плечами:
– Во всяком случае французского шампанского нам больше не пить.
– Это да. Но вот чайку… – Александр обернулся. – Василий, давай дуй на "Недотрогу", пусть чаю всему батальону сообразят. И пошевеливайся.
Денщик, трудившийся чуть поодаль, гаркнул что-то радостное и побежал в сторону линейного корабля "Не тронь меня", большинством обзываемого "Недотрогой", наиболее циничными – "Девственницей". Да… так уж получилось, что вместо ожидаемых штрафниками ружей им выдали совсем другое оружие и бросили на вызволение вмёрзшей в лёд Ревельской эскадры. Зачем это нужно было делать и почему нельзя дождаться пока всё растает само, не знал никто. Но посетивший опального наследника бывший Рижский губернатор Христофор Иванович Бенкендорф заявил, наставительно воздев к небу указательный палец:
– Зачем искать глубокий смысл в том, в чём, возможно, его никогда и не бывало? Вам, Ваше Высочество, требуется приучить своих штрафников к мысли, что приказы существуют для их обязательного исполнения, а не обсуждения нижними чинами. И потом… усталость совершенно замечательно выбивает из солдатских голов всякие дурные намерения.
Александр не стал спорить с заслуженным генералом, к тому же пользующимся расположением отца, так как с собственным мнением ещё окончательно не определился, а решил воздействовать личным примером. И вот уже неделю распорядок батальона был таков – утренняя побудка с последующим обливанием холодной водой по суворовской методе, потом экзерциции штыкового боя с пешнями вместо ружей, лёгкий завтрак из каши и двух фунтов хлеба с чаем, и вперёд. Обед доставляли на место работ передвижными кухнями, а на ужин шли сами. Или, если в светлые головы командиров приходила мысль о дополнительной тренировке, бежали.
Командиры… вот ещё одна головная боль прапорщика Романова. Тучков, с которым Александр в последнее время особенно сдружился, имел несколько иное мнение о проводимых унтерами занятиях. Не далее как вчера заявил:
– Согласитесь, Ваше Высочество, в ночных тревогах есть определённая прелесть. Совсем как в старину, когда по знаку дозорных поднимались богатырские заставы на отражение набегов. И всё это имеет смысл!
Вот и сейчас начальник штаба батальона не давал покоя своему командиру: