Еда и патроны. Прежде, чем умереть
Шрифт:
– Какие люди, – заглянул он в водительское окно, зыркнув чёрными глазами из-под смоляных кудрей, укрытых капюшоном. – Неужто Коллекционер собственной персоной?
– Он самый, – высунулся я из-за плеча лейтенанта, пытаясь вспомнить эту наглую цыганскую рожу. – Погоди… Воронок, ты?
– Хорошая память, – сверкнул тот золотыми зубами.
– Да уж. Я же тебя в последний раз совсем пацаном видел. Гляжу, ты с тех пор приподнялся, – кивнул я на лычки десятника.
– По какой надобности к нам? – хамски проигнорировал цыганёнок мою любезность.
– Мы
– Раньше ты этим один занимался, – смерил Воронок неодобрительным взглядом Павлова. – Чего он такой, будто свиней в хлеву ебал?
– На самом деле, ты не далёк от истины, – хлопнул я скрежещущего зубами лейтенанта по плечу. – Никак не могу хорошие манеры привить, диковатый малый, но не буйный. Ванюшкой звать. В неполной семье рос, с мамкой и дедом, отца не знает, и, сдаётся мне, это оттого, что дедуля мамашу и обрюхатил.
– С кем не бывает. А второй кто?
– Это Станислав, о родословной не знаю, но парень неплохой, если не убивать его подружек.
– Где-то я про тебя слышал, – прищурился Воронок, глядя на Стаса.
– В муромской ориентировке, – процедил тот.
– Точно! Это ж за тебя совсем недавно кучу золотых обещали!
– Да, но ты опоздал, обещания выполнять уже некому.
– Знаю-знаю, – одобрительно покивал цыган, и вернул своё внимание моей скромной персоне: – Надеюсь, не с пустыми руками приехал?
– Обижаешь. Ну-ка, Ванюша, дай дяде Колу вылезти и продемонстрировать знаки нашего безмерного уважения к добрым гражданам славного города Навашино, – перебрался я из кабины в кузов и извлёк из-под брезента внушительного вида алюминиевый кейс, после чего раскрыл тот перед изумлённым взором Воронка. – Годится?
– Солидно, – покивал цыган, поджав губу.
– И для тебя кое-что есть, – вернул я кейс на место и выудил из закромов лоснящийся смазкой новенький АПС.
– Ого, – принял Воронок презент, расплывшись в алчном оскале, – вот удружил так удружил. Шершавый! – заорал он вдруг, обернувшись к КПП, и свистнул так, что у меня в ушах зазвенело. – Сопроводи дорогих гостей до канцелярии и проследи, чтобы всё оформили, как положено, – велел свистун опрометью примчавшемуся доходяге, который без лишних слов тут же запрыгнул в кузов.
– Приятно иметь с тобой дело, – спрыгнул я на землю, завершив ритуал подношения.
– Кстати о приятном, – окликнул меня Воронок, – Ольга здесь.
– Да ну? – ноги сами собой дали задний ход. – Какими судьбами? – взял я цыгана под локоть и отвёл к заднему борту.
– Тоже ищет кое-кого, – недовольно оправил он бушлат. – Расспрашивает о взрывах в пустошах.
– Вот как? И от чьего имени?
– У неё верительная грамота святых. Честно говоря, я думал, и ты мне такую покажешь.
– Не в этот раз. Где она остановилась?
– В «Коммунаре». Где же ещё?
– А ей удалось что-нибудь выяснить… по поводу этих взрывов?
– Мне почём знать? Я с утра до ночи в карауле.
– Да, новости – привилегия бездельников. Ладно, и за то спасибо. Бывай, – залез я в кабину и махнул нашему
– Это обязательно? – проскрипел Павлов, приведя колымагу в движение.
– Что обязательно?
– Быть таким мудаком.
– А, ты о своём камуфляже? Ну так лишняя предосторожность не помешает. Я в Навашино давно не бывал. Кто мог знать, что они ещё не окончательно деградировали?
– Хорошо, я запомню.
– Лучше запиши.
– И что это – чёрт подери – за «знаки уважения»? Ты что, винтовку ему пообещал?
– Не ему, а радушному хозяину города – бригадиру Навмаша Тарасу Семипалому. Или ты хотел придти в гости без подарка?
– Ты хоть представляешь, сколько стоит этот ствол?!
– Смотрится богато, не поспоришь. Тут направо.
– Ты же заливал, что тебе без такого инструмента никак, что-то там про угловые минуты пел, крутизну траектории…
– Вот что вы за люди такие в этом вашем Легионе? Стоит сказать, дескать, винтарь нужен, чтобы с полутора километров кому-то мозги вынести – бери на здоровье. А как человека хорошего подарком порадовать – так целая трагедия. Позитивнее нужно быть, добрее. Сейчас налево. И вообще, чего ты кипятишься, будто лично с тебя последние портки сняли? Ты больше не в своём уютном бункере, вокруг огромный дивный мир, ощути, наконец, себя личностью и привыкай иметь окружающих при любой возможности.
– Легион – моя семья.
– Вот об этом я и толкую! Сворачивай.
– Он свою семью ещё в детстве перебил, – услужливо пояснил Станислав. – Последнего чудом выжившего застрелил при мне, как собаку. Так что побереги своё красноречие для более благодарной публики.
– Это было не ради удовольствия. Зачем передёргивать?
– С ума сойти, – покачал головой Павлов, округлив глаза. – Ладно, хрен с ним, с подарком. А что за Ольгу упомянул тот цыган? Какая-нибудь несчастная девушка, которую ты продал этим зверям? Что смешного?
– Я познакомлю тебя с этой «несчастной девушкой», тогда поймёшь.
– Ничего себе, – присвистнул Станислав. – Я думал, повесть «Кол и его женщины» состоит лишь из одной главы, и та называется «Бляди».
– Ты удивишься, сколько у меня было честных женщин.
– По взаимному согласию? – уточнил Павлов.
– Возможно, не спрашивал. Давай вон к тому здоровому дому с колоннами и тормози.
Передав мзду в заботливые руки сотрудников местной канцелярии, мы получили охранные грамоты сроком в трое суток и двадцатисекундное напутствие, содержащее в числе прочих пять-шесть цензурных слов.
– Зачем так грубить? – отряхнулся Павлов, выходя из здания, будто его там только что обоссали. – Мы не давали к этому ни малейшего повода.
– Твоё существование уже является для них поводом, – пояснил я.
– Что дальше? – спросил Станислав, пряча сложенную бумажку в карман.
– Дальше я отправлюсь по злачным местам выяснять интересующие нас факты и слухи, а вы двое будете ждать в машине.
– Так не годится. Я иду с тобой.
– Я тоже, – поддержал Стаса лейтенант.