Эдгар По. Сумрачный гений
Шрифт:
Меньше чем через час Эдгар По на поезде покинул Нью-Йорк [422] . Миссис Клемм, переночевав у Льюисов, на следующий день вернулась в Фордхэм.
Далее события развивались следующим образом. Вместо того чтобы, доехав до Филадельфии и там не мешкая пересесть на пароход, идущий в Ричмонд, По остался в городе. Здесь его следы на некоторое время теряются.
9 июля миссис Клемм, не получая известий от него, в великой тревоге писала Анни:
«Эдди уехал десять дней тому назад, а я еще не получила от него ни слова. Будете ли вы удивляться, что я совершенно как безумная? Я боюсь всего… Эдди должен был ехать через Филадельфию, и как я боюсь, что он запутался там в какие-нибудь трудности; он так
422
Г. Аллен утверждал, что По отправился в Ричмонд (через Перт-Амбой) морем (см.: Аллен Г. Эдгар По. М., 1984. С. 303), что не соответствует действительности.
423
Перевод К. Бальмонта.
Родной человек сердцем чувствовал беду: ее «Эдди» действительно «запутался в трудностях». Он напился. И судя по всему, это произошло немедленно после того, как он очутился в Филадельфии.
Позднее, в письме, отправленном все-таки «Мадди» (рукой поэта оно помечено 7 июля, но отослано было, видимо, несколько позже; местом отправления указан (!) Нью-Йорк), он сообщал:
«Я так болен — я заболел холерой или чем-то таким же ужасным и едва держу в руках перо. Как только ты получишь это [письмо], немедленно приезжай ко мне. Радость видеть тебя всегда утешает в наших горестях. Мы могли бы умереть вместе. Но сейчас нет смысла рассуждать об этом; я должен умереть. У меня нет желания продолжать жить после того, как я написал „Эврику“… Ты всегда была для меня всем, дорогая, бесконечно любимая мама и мой самый дорогой, самый надежный друг… Меня заключали в тюрьму за то, что я был пьян. Но я не был пьян. Это случилось из-за Вирджинии».
По, конечно, был пьян. Хотя выпить — первоначально — мог «из-за Вирджинии». Точнее, чтобы одолеть депрессию. В которой (это совершенно ясно из письма) он явно находился. Из письма также понятно, что поэт очень нездоров не только физически, но и сознание его спутанно.
Что же касается тюремного заключения, то как такового его не было. В своих воспоминаниях давний филадельфийский знакомец Дж. Сартейн утверждал, что поэта задержала полиция за «непотребный (читай: очень пьяный) вид». Несколько часов продержали в участке. Затем кто-то опознал его, и он был отпущен [424] .
424
См.: Sartain J. The Reminiscences of a Very Old Man. N. Y., 1899. P. 210.
Хуже другое. Поэт потерял саквояж, в котором находились вещи и тексты лекций. К тому же лишился всех денег (когда он уезжал, с собой у него было больше 40 долларов). Через несколько дней саквояж нашелся, но ни лекций, ни тем более денег в нем не оказалось.
2 июля Эдгар По появился в мастерской упоминавшегося Сартейна. Он был «бледен и измучен, глаза были встревоженные и безумные». Он просил об «убежище и защите», объяснив, что «какие-то люди» пытаются убить его. Свидетель вспоминал:
«Я уверил его, что здесь он всегда желанный гость, что в моем доме ему будет совершенно безопасно и он может оставаться в нем сколько захочет… После долгой паузы он [По] внезапно произнес: „Если эти мои усы убрать, меня не так-то легко будет и узнать; не одолжите мне бритву, чтобы я мог их сбрить?“ Я отвечал ему, что поскольку никогда не бреюсь, то бритвы не держу, но, если он желает, я бы мог состричь их ножницами. Мы отправились в ванную комнату и там успешно провели операцию» [425] .
425
Sartain J. The Reminiscences of a Very Old Man. N. Y., 1899. P. 206, 207.
Похоже на то, что Э. По оставшиеся дни в Филадельфии пользовался гостеприимством Сартейна. Последний немного помог и с деньгами. Вдобавок поэт продал «окончательную версию» своих «Колоколов» (за 15 долларов) и «Аннабель Ли» (за пять долларов). Но и эти деньги он быстро спустил — пить не перестал.
Тем не менее пребывание в доме Сартейна, судя по всему, помогло Эдгару По до некоторой степени улучшить самочувствие. Хотя 14 июля, уже на пути в Ричмонд, он и писал Марии Клемм, что «чувствует себя несчастным», но «смертных мыслей» в этом письме уже не было — была лишь «тоска по дому».
Добраться до Ричмонда ему помогли. Насколько можно судить по письму, это были его старый приятель Джордж Липпард [426] и его товарищ по фамилии Бэрр. Они купили ему билет до Балтимора (пять долларов) и оплатили проезд оттуда до Ричмонда (семь долларов). Какую-то толику денег, видимо, дали и с собой.
Вечером 14 июля Эдгар По был уже в Ричмонде. Сначала снял номер в «Новом американском отеле» на углу Одиннадцатой и Главной улиц, затем, через день или два, переехал — нашел подешевле — в комнату на втором этаже в таверне «Лебедь». Здание не сохранилось, но его изображение широко известно как последнее пристанище поэта. Располагалось оно на Брод-стрит между Восьмой и Девятой улицами.
426
О Липпарде см.: Танасейчук А. Б. Майн Рид: Жил отважный капитан. М., 2012. С. 93–96.
19 июля он сообщает Марии Клемм, что ему лучше:
«По моему почерку вы сразу увидите, что мне лучше — значительно лучше — и со здоровьем, и с настроением. О, если бы вы только знали, как ваше дорогое письмо меня порадовало! Я жил как в тумане. Страдал я от того, что мной овладела страшная мысль — от которой я никак не мог избавиться, — мысль о том, что вы умерли. Более десяти дней я был совершенно невменяем, хотя не пил и капли…»
Свое состояние По объяснял mania-a-potu — «манией пьянства» (так в то время называли белую горячку) и обещал:
«…если это вообще возможно, моя самая дорогая мама, я освобожу себя от этой обузы во имя тебя — моя дорогая, бесконечно дорогая… Допускаю, Небеса специально изыскали такой способ… все эти галлюцинации… чтобы они стали предупреждением на все оставшиеся мне дни. Если это так, я не стану сожалеть о тех ужасных, отвратительных муках, что я пережил».
Он, похоже, действительно решил взять себя в руки и по меньшей мере месяц (а то и больше) совершенно воздерживался от спиртного. Навещал прежних знакомых, выезжал за город, гулял с Розали, общался с местными журналистами и издателями. И вскоре, видимо, оправился настолько, что восстановил текст лекций и вернулся к выступлениям. Его первая лекция («Поэтический принцип») состоялась 17 августа и прошла с большим успехом. Через неделю он повторил выступление. Тема была другой, но успех — не меньший.
В двадцатых числах августа поэт писал в Фордхэм:
«Все говорит о том, что, если я выступлю еще раз, а билеты будут по цене в 50 центов, я получу 100 долларов чистыми. Я никогда не переживал такого успеха. Газеты только и делают, что расхваливают мою лекцию…»
Сообщал он и о событиях иного рода. Среди них промелькнуло такое: «Вечер Рози [Розали] и я провели в доме у Эльмиры».
Это важно. Еще в июле Эдгар По возобновил знакомство со своей первой возлюбленной — миссис Эльмирой Шелтон (в девичестве Ройстер). Причем не просто возобновил, а взялся ухаживать. Да так рьяно, что, как позднее свидетельствовала вдова, уже в конце месяца завел речь о женитьбе. К тому времени, когда По сообщил миссис Клемм, что встречается с вдовой, слухи об их отношениях и грядущей свадьбе уже вовсю гуляли по Ричмонду. А 28 августа и сам По сообщил своей «Мадди», что собирается жениться на Эльмире.