Единая Россия – партия русской политической культуры
Шрифт:
Национальности и культуры, существующие в России, всегда воспринимались как богатство, как решающее преимущество русского государства. В том числе и во вполне практическом понимании – как абсолютно уникальный кадровый резерв не только для государства, но и для всей русской культуры. Действует римский принцип: как апостол Павел, будучи иудеем по рождению, становился римлянином по праву гражданства, так и в России право гражданства становится необходимым и достаточным условием русскости. У любого человека в России есть выбор: либо оставаться в границах своей локальной – территориальной, этнической, культурной, языковой и т. д. – идентификации (под которой понимается не только идентичность типа «мордвин» или «чуваш», но и, например,
В этом смысле исторический штамп «Москва – Третий Рим» правильно описывает действительность. Русские – это те, кто собирает вокруг себя других и одновременно сам себя из них строит. Поэтому идея терпимости для России – не новомодное завоевание гуманистического просвещения и улучшения нравов, а базовое условие самого существования русского государства. И когда оно борется с проявлениями национальной нетерпимости – оно борется в том числе и за свое существование, за выживание в долгосрочной исторической перспективе.
Антирусский национализм
ИМЕННО ГОСУДАРСТВО и государственно мыслящие люди во власти уже в постсоветские времена оказались теми, кто первым понял фундаментальную антирусскость «национализма», пытающегося играть на русских лозунгах. Понятно, что его появление на политической арене после распада СССР было исторически неизбежно. Есть объективные условия для его возникновения: более 80 % населения, согласно последней переписи, идентифицируют себя как русские: это больше, чем во многих государствах, считающихся мононациональными. Одна эта цифра – достаточный рычаг, который в умелых руках политических манипуляторов может разрушить зыбкое и неустойчивое постсоветское единство «российской нации».
При этом, сыграв свою роль в ликвидации государства, она в дальнейшем так же легко будет ими сведена на нет. Сценарий прост: цифра в 80 % уменьшится в разы, стоит только ввести взамен нынешней мягкой жесткую схему идентификации «русского». Какая бы ни была эта схема, довольно быстро окажется, что на самом-то деле «подлинно русские» – меньшинство: у одного украинская фамилия, у другого дедушка татарин, а третий, хоть кругом Петров и Сидоров, сам не хочет ходить строем и записывается хоть в донские казаки (которые, как известно, тоже считались отдельной нацией еще в ХХ веке), лишь бы не участвовать в попытке превратить национальность в политическую партию.
Привлекательные альтернативные варианты не заставят себя ждать, была бы конъюнктура. Недаром сегодня в оранжевом Киеве многие русские по происхождению люди добровольно записываются в украинцы – и их признают таковыми, даже когда они буряты. Тогда – не только последнее и окончательное дробление русского государства, но и гибель русских как государствообразующего народа России.
Мы обязаны не допустить реализации этого сценария – уничтожения России и русских под лозунгами русского же национального возрождения.
Но эта установка не значит, что мы не делаем никакой разницы между сегодняшним населением России и приезжающими в нее мигрантами, пытаясь превратить нашу страну в «плавильный котел» по американскому образцу. Это другая ловушка.
Сбережение народа
ПОСЛАНИЕ ПРЕЗИДЕНТА России Федеральному Собранию от 2006 года собрало множество комментариев. Комментаторы сходились на том, что тема демографии – или, используя прозвучавшую в Послании солженицынскую формулировку, сбережения народа– является в нем центральной. Однако никто не заметил, с кем и как полемизирует Президент, высказывая бесспорные вроде бы тезисы. Но его тезисы – именно ответ, понятный только в контексте большого доктринального спора.
Восстановить историю спора нетрудно. В 2002 году увидел свет программный доклад Егора Гайдара, над которым несколько лет работал Институт экономики переходного периода – главный мозговой центр российских реформ 90-х. Как ни удивительно, центральной темой этого доклада тоже была демография.
Стартовый посыл доклада звучал категорично: население России обречено уменьшаться, и никакими государственными усилиями этого не изменить. Естественная убыль населения – это не специфически российская проблема, а общий бич всех постиндустриальных сообществ. По мнению Гайдара, урбанизация (переселение людей в тесные городские квартиры), индустриализация экономики (сделавшая востребованным и оплачиваемым промышленный женский труд), эмансипация женщин (уравнявшая их с мужчинами в правах), триумфальное шествие «безопасного секса», кризис института брака – все это факторы, делающие падение рождаемости неизбежным и необратимым.
Но у России, утверждают далее либералы, еще больше проблем, чем у других промышленно развитых стран. У нас не только низкая рождаемость, но и аномально высокая смертность. А еще – очень большая территория. И экономика, в силу низкой производительности труда критически зависимая от количества рабочих рук. А потому наш демографический кризис гораздо острее, и преодолевать его надо быстрее, чем другим.
И значит – это основной вывод гайдаровского доклада – нет никакой альтернативы массовой миграции. Ведь это только у нас, в постиндустриальном мире, демографический кризис. А к югу, в мире доиндустриальном, напротив, невиданный бум и жуткий избыток людей, которые есть не что иное, как «дешевая рабочая сила». И если нам удастся эту силу привлечь к освоению наших необозримых и плохо обустроенных просторов, мы, говорит Гайдар, сможем победить в экономической гонке XXI века. Только если уж делать на это ставку, значит, забудьте об исторической России! На ее месте должен быть обезличенный «плавильный котел» вроде американского, а основами государственной политики должна стать мультикультурность, полиэтничность и политкорректность.
Но мы знаем из опыта, насколько иногда плохо профессиональные экономисты умеют считать. Иначе говоря, во сколько на самом деле обходится нам эта фантастическая дешевизна рабочих рук, привлекаемых либеральной миграционной политикой.
На чем экономия? В нашей культуре человек с самого раннего детства (а некоторые важнейшие навыки приобретаются только в этом возрасте) учится тысячам разнообразных вещей – от умения переходить улицы и говорить «здравствуйте» и «спасибо» до корпуса классической литературы и основ истории, которые все вместе составляют способность жить в пространстве развитой, сложно организованной культуры. Если выразить стоимость этой базовой, естественной и абсолютно необходимой у нас социализации в деньгах, получится весьма внушительная сумма. В тех же краях, где произрастает «избыток дешевой рабочей силы», себестоимость этой самой социализации дешевле в разы, если не на порядки – поскольку сама она зачастую сводится к простейшим навыкам выживания любой ценой.
Если считать одни только «рабочие руки» и забыть, что к ним прилагается еще и весь человек – да не один, а с семьей, детьми, родственниками, обычаями, традициями, укладом, – это различие можно игнорировать. Но расплата за это состоит в том, что мы оказываемся перед лицом необходимости жить в одном пространстве с большим количеством людей, чья поведенческая культура сводится к формуле «выживание любой ценой».
Сегодня мы имеем редкую возможность поучиться на чужих ошибках, смотря, как страны Западной Европы, утратившие способность находить общий язык с потомками мигрантов, расплачиваются за последствия политики, аналогичной той, которую предлагают сегодня российские либералы. Когда установка на решение исключительно экономических аспектов проблем, при полном игнорировании аспектов социально-культурных, приводит к колоссальным проблемам, в том числе и, говоря языком экономики, к колоссальным издержкам.