Единственная для принца. Книга 2

Агатова Анна

Княжна же хотела продолжить ритуал знакомства:

– А это… - и она обернулась к Дамиану и немного растерялась: как его представить? Как принца или?..

– Мы уже знакомы с… уважаемой, - с нажимом сказал реджи, напоминая принципиальной Валери Бодинской о том, что она ему неровня, неблагородная, и это её выбор. – Называйте меня, уважаемая Валери, просто… господин Демьян.

Что его заставило переиначить своё имя на простонародный манер, он бы не смог ответить

и самой Плодородной. Но сказал и сказал.

Великолепная кружевница никак не отреагировала ни на его имя, ни на обращение «уважаемая», ни на намёки принца. А недоумённо расширившиеся глаза Милэды реджи предпочёл не заметить.

Да и было на что отвлечься – Несносный Мальчишка (или это уже был Несносный Котище?) вспрыгнул на плечи Валери и свесил передние лапы и морду с одного её плеча, хвост и задние лапы – с другого. Зажмуренные от удовольствия глаза добавляли последний штрих в это душераздирающую картину.

Дамиану хотелось заорать, затопать ногами, а ещё лучше – бросить в стену вот это кресло, в котором он только что сидел, пил вкусный чай, испытывая непонятный недостаток чего-то важного.

Последней каплей стало движение Призрачной Руки, обычной помощницы и утешительницы принца. Она потянулась к лицу неприветливой мастерицы и легко, бережно провела пальцами по её щеке.

Едва сдерживая бешенство, принц вежливо поклонился обеим женщинам, и сказав Милэде: «Подожду в гостиной», вышел из кабинета. Сопротивление цеплявшегося за всё, что только было можно, Призрачного Мальчишки преодолел с трудом. Но преодолел и вернулся в гостиную, чувствуя, как от ярости темнеет в глазах.

Но именно брыкающийся Мальчишка, который так и оставался в форме огромного призрачного кота, помог справиться с яростью. Нет, не успокоил, не дал выход гневу.

Он так посмотрел на Дамиана, будто готов был вцепиться в лицо и разорвать его и когтями, и зубами, а потом, поняв, что реджи не собирается возвращаться туда, куда рвалась эта призрачная сущность, стал бессмысленно биться в закрытую дверь гостиной. Раз за разом, раз за разом бросался грудью, лбом, передними лапами на створку, которая никак не могла податься под его призрачными усилиями.

И тянул, и тянул реджи туда, в кабинет, где осталась его, без сомнений, единственная, и куда Дамиан не хотел возвращаться, даже если пришлось бы платить за это жизнью.

Нет! Нет! Нет!

НЕТ!

***

Он не стал дожидаться Милэду в гостиной. Вырвался из её дома и с несвойственной для него прытью забрался в карету, крикнув вознице: «Гони во дворец!». Несносный Мальчишка бился где-то

в груди, у принца только яростно трепетали крылья носа да побелели намертво вцепившиеся в сиденье пальцы.

Дорога, коридоры дворца, анфилады комнат мелькали, как случайные картинки, не оставляя следа в памяти. Опомнился Дамиан, осознал, что уже во дворце, лишь в галерее.

На него смотрели его предки. Короли, короли, короли… Один за другим его прадеды и деды. Ре, ре и снова ре. Все до единого с супругами, с женщинами. Разными: красивыми и не очень, высокими, низкими, улыбчивыми или серьёзными, но каждый, каждый! – с женщиной, со своей единственной…

На последнем портрете были изображены его родители: королева Ильдария и принц-регент Исакий. Матушка была ещё очень молодой и даже юной, отец тоже был молод и полон сил. Он смотрел на королеву не как на монаршую особу, это совершенно ясно. Потому что даже мастерство придворного художника не смогло спрятать его любящего взгляда...

Молодые и, наверное, счастливые лица родителей сильно, до боли в сердце отличались от того, что он видел буквально несколько часов назад. Когда посланец был отправлен - за отправкой Зиада Марун через портал к подножию Северных гор Дамиан проследил лично - принц зашёл в кабинет к королеве и доложил об успешно завершенном этапе плана спасения маркизы Инвиато.

Матушка хоть и не изменила себе в холодной сдержанности, но никакие ухищрения магов или косметики не могли скрыть её усталости. Она, ещё нестарая женщина, казалась измученной и измождённой, как простая селянка после жаркого дня в поле. А позади королевы дремал в кресле на колёсах, в каких обычно передвигаются немощные, слабый и больной отец.

Сердце тогда болезненно сжалось…

Теперь принц стоял перед портретом своих молодых родителей, видел те чувства, которых не должно быть на портретах монархов и вспоминал уставшую мать и больного отца.

А потом вдруг вспомнилось то чувство мощи, могущества, божественной силы из сна. И – низенькая фигурка с тонкой талией и очень широкими бедрами, в простом домотканом платье до самого пола, её темные волосы, хоть и аккуратно собранные в прическу, но такую простую, незатейливую, её пронзительные, как молнии, голубые глаза, Несносного Мальчишку, котом ластившемуся у ног женщины…

И Дамиан вновь с трудом сдержал крик: «Нет! Нет! НЕТ!»

Конец 2 книги.