Единственная для принца. Книга 3
Шрифт:
– Это лишнее, - процедил «старшенький», едва разводя челюсти, сведенные судорогой бешенства.
– Но у меня к вам вопрос, господин принц! – Зиад расширил глаза, капризно, как это делала мать самого Варгена-Фойга.
Был расчёт на то, что эта уловка сработает, как и несколько предыдущих. Повернувшись к полотну, висевшему напротив и чуть наискосок от семейства самого плодовитого короля Оландезии, посол Бенестарии преувеличенно вежливо, но с какой-то беспомощной детской интонацией спросил:
– Где на этой картине вы? Мы с маркизой Инвиато всё не могли понять,
Варген бросил мимолётный взгляд на картину, скривился ещё больше и, подхватив ничего не понимающую Перлу под руку, потащил прочь. Даже слабых знаний Зиада в оландезийском вполне хватало, чтобы понять, что картине не менее трёх сотен лет, и никакого Варгена, как бы его ни назвали при рождении, там быть не могло. Разве какой-нибудь его отдалённый предок с такими же злыми, льдисто-голубыми глазами и гривой спутанных светлых волос.
Но того, чего хотел, Зиад добился: теперь Варген вспомнит, что посол Бенестарии вместе с гостьей короля Оландезии Перлой Инвиато рассматривал совсем другую, а не ту длинную картину, под которой сейчас тихо лежала, полускрытая складками стенной драпировки, серебряная пуговица…
– …Сорок девять, пятьдесят, - Зиад отжимался уже на пальцах левой руки. Сотня на кулаках, пятьдесят с хлопком, пятьдесят на пальцах правой остались позади. Но… обычный способ успокоиться что-то не помогал.
Да, сердце теперь оправдывало свой частый бег, но вот мысли никак не возвращались в норму. Сделав последнее отжимание, Зиад вскочил и обтёр потный торс полотенцем. Влажная ткань штанов холодила поясницу, хотелось помыться, но тренировка только началась.
Он вытащил из-под рубашки и камзола, лежавших неаккуратной кучей на кровати, посольский жезл. Прищурился, осмотрел. Привычно уже добавил магии, выравнивая баланс и уравновешивая уродливую тяжелую блямбу на свободном конце, да и весу стоило добавить – настоящий клинок куда как тяжелее.
Ещё раз взвесил на руке и принялся за тренировку, используя символ своего статуса – посольский жезл – как оружие. Да и ни на что большее этот уродливый деревянный обрубок использовать было нельзя. Но Зиад приспособился – магией подправлял до нужных кондиций, и хоть на короткое время, и тренировался.
Он стал в стойку. В голове после напряжения звенело, а мысли назойливыми мухами крутились вокруг последних событий. Пружиня ногами, Зиад сделал несколько разминочных движений и отпустил тело на волю. Привычные мышцы заработали в нужном режиме. Руки и ноги сами, без участия сознания, выпад за выпадом, проводили приёмы. Найдя выход напряжению, организм стал гармонизироваться, и в голове наконец прояснилось. Мысли потекли плавно, а оценка событий стала более трезвой.
Резкий поворот, увернуться от невидимого противника, прогнуться назад, почти касаясь пола затылком.
Пожалуй, не стоило так сердить непризнанного официально наследника. Он был старшим, самым сильным, самым боевым из королевских сыновей, и король Юзеппи не скрывал, что хочет именно его видеть своим преемником, но… Но не король здесь обладал всей полнотой власти. Во многом, очень во многом, он подчинялся решениям
Шквал быстрых движений руками, баланс ногами, прыжок в сторону, присед.
Дразнить, разъярять старшенького – это бальзам для Зиадовой души. И мало ему! Хотелось голыми руками схватить за горло, сжимать, сжимать и наблюдать, как будут расширяться его глаза, наливаться кровью, как в судорожных попытках глотнуть воздуха будет дергаться его нижняя челюсть.
Раздавить, растереть!..
Потому что каждый раз глядя в эти змеиные прозрачные глаза, в памяти всплывала съёжившаяся фигурка единственной, его Радости, когда она сидела на стуле посреди кабинета принца Дамиана и рассказывала, как ей казалось, без эмоций, о старшем сводном брате: жесток, циничен, развращен, неуравновешен. Садист.
И как она сглатывала ком, и как от этого её тонкая шея содрогалась. И как она опускала лицо, чтобы не было видно глаз, краснеющих от слёз, сдерживаемых, не пролитых слёз, - он тоже помнил.
Потому что это отзывалось болью в его душе.
И хотелось убить одного вполне конкретного человека…
Руки сбились с ритма, потянувшись к поясу, туда, где были ножны, ноги нарушили последовательность движений, из горла вырвался хриплый рык.
Стоп! Надо успокоиться. Вдох, выдох. Представить успокаивающую картину – сглаженные невысокие барханы пустыни за околицей родного города, пронзительная утренняя синь неба, горячий ветер ласкает кожу под шелковым бурнусом… Вдох. Выдох. Пустыня шепчет о вечном покое, о тысячах и тысячах лет покоя для каждой своей песчинки, для каждого солнечного луча… Спокойствие… Спокойствие…
Гнев погас.
Плохо. Это плохо, когда то и дело приходится возвращаться к медитациям. Это может навредить.
Зиад встряхнул руками расслабляясь. И снова стал в стойку. Одно движение, другое. И снова мышцы двигаются в успокаивающем ритме, снова в голове появилась ясность. Выпад. Удар. Поворот.
Злой первый принц – это почти злой король. Сколько лет старому королю быть у власти? Юзеппи ещё силён и вполне способен просидеть на своём троне лет двадцать. И при первой, и при второй встрече он произвёл впечатление мощного и очень властного человека. Именно такого, какой нужен на троне, в этой стране. Только все ли так считают?
Перекат, прыжком встать на ноги из положения лёжа, провести контратаку.
Много в этом месте, в резиденции короля Оландезии, тревожного. И нечитаемые шаманы, серой пеленой заволакивающие всё вокруг, и запрет на использование магии во дворце, и странное поведение короля при встрече, его нелогичные вопросы.
Но самым тревожным было не это. Самым тревожным были взгляды старшего принца. И Зиад не мог их правильно расценить. Вернее, не мог поверить в то, что видел.
***
Когда за Перлой закрылась дверь её покоев, они с Варгеном посмотрели друг другу в глаза. Один взгляд прожигал ненавистью, другой – издёвкой, дескать, ну что ты мне сделаешь? Постояли так несколько мгновений, сверля друг друга взглядами, и молча разошлись. Без слов, без церемонных поклонов. Даже без вежливых кивков.