Единственная Миллиардера

Ангелос Валерия

– Есть вопрос, – выдает Лика. – Когда я вставала на учет в клинике, врач спрашивал про отца ребенка и наследственные заболевания. Тогда было нечего ответить, но теперь могу у тебя спросить. Скажу, у моего ребенка появился отец.

Девчонка пожимает плечами.

– В смысле? – хмурюсь.

– В прямом, – ровно говорит она.

– Никто в моей семье ничем таким не болел, – отрезаю. – Мой папаша тот еще ублюдок, но здоров как бычара. Да и остальная родня крепкая.

– Я давно поняла, отношения у вас натянутые.

– Я

рад, что родился вдали от них, – кривлюсь и вдруг осознаю, мне впервые хочется рассказать о своем прошлом правду.

Глава 9

Я прячусь в шкафу. Здесь темно и никто меня не достает, не лезет с дурацкими историями. Можно расслабиться. Конечно, повсюду болтается всякое тряпье. Трудно здесь нормально улечься, но я справляюсь, забираюсь в угол, да так, чтобы никто не нашел, даже если створки распахнут. Пахнет тут приятно. Не знаю чем именно, но классно. Как в зимнем лесу. Чем-то морозным и свежим, ароматным.

– Глеб! – истошно вопит чужая тетка. – Глеб, ты где? Выходи. Глеб, ну что это за шутки? Хватит. Поиграли в прятки и достаточно. Глеб!

Я морщусь. Крепче вжимаюсь в деревянную стенку, расправляю тряпки вокруг, чтобы до меня точно не добрались. Голос звучит слишком близко. Противный. Кажется, это та самая баба, которая…

Не важно.

Я обрываю мысль. Отбрасываю подальше. Надо подождать и все будет как раньше. Все наладится. Так мама говорит? Да так. И это работает безотказно. Мама знает. У нас тяжелые времена, но мы справимся.

Я думаю о ней и улыбаюсь.

Мама. Мамочка.

Внутри сразу тепло. Скоро Новый год. Это любимый праздник мамы. И мой. Она говорит, это как начать с нуля. Главное – верить в чудеса. Все должно исполниться. Иначе не бывает.

Мы будем наряжать елку. Маленькую, зато настоящую. И пусть только Петька из соседнего подъезда попробует хоть что-то против нее буркнуть, оттягаю его за уши похлеще, чем в прошлом году.

Чего он тогда сморозил? Его фальшивая елка круче? Наша дешевая? Мелкая совсем? Я ему все объяснил. Если мало было, то добавлю. Никто не будет насмехаться над тем, что важно для мамы.

У нас тяжелые времена, но все наладится.

– Дай мне еще пару лет, и я куплю нам самую большую елку в мире, – обещаю маме. – Просто огромную. Но сначала я куплю дом. Гигантский. Пусть внутри будет много-много комнат. Лабиринт. Я в кино видел. А еще слуги. Да, точно. Слуги нам нужны. Пусть готовят, убирают, стирают. А ты будешь отдыхать. Ты заслужила. Лучше со мной играй. Вообще, это же тоже работа?

– Глеб, – мама улыбается. – Зачем тебе лабиринт?

– Круто выглядит, – пожимаю плечами. – Я заработаю много денег. Очень много. Так много, чтобы мы ими камин топили.

– Ты это тоже в кино видел?

– Ну да, – киваю. – А что плохо?

Плохо. Мама объясняет почему, но я и слушать не хочу. Нормально все. Правильно. Пусть горят эти проклятые деньги.

Я их накажу. Без них паршиво. А им со мной еще хуже будет. Все заработаю и уничтожу. В пепел. Каждую бумажку. Одну за другой.

Но дом куплю. Без лабиринта. Раз маме не нравится, то и не надо. Просто большой дом выберу. А к такому дому и слуги нужны, и охрана.

– Счастье в другом, – говорит мама.

Да. Наверное. Когда я смотрю в ее глаза, то про все свои планы забываю и вроде уже не важно даже, какие у нас времена, тяжелые или нет.

Я знаю, все наладится. Мама всегда говорит правду.

Но заработать тоже неплохо.

– У кого деньги, тот и рулит, – заявляет Петька.

Важный такой. Деловой. Вечно нос задирает. Но я легко отвешиваю ему подзатыльник. И в чем тогда сила?

Деньги – вопрос времени. Я знаю, что возьму все, чего захочу. Полностью обеспечу маму. Займусь ее здоровьем. Раз обычные врачи не справляются, найду особенных, самых лучших. В Израиле, например. Петька говорит там крутая медицина. Его родители ездят туда на заработки. Не представляю, какими делами они занимаются, но постоянно шлют Петьке подарки.

– Сколько лечение стоит? – спрашиваю.

– Какое еще лечение? – удивляется Петька.

– В Израиле.

– Не знаю.

– Ну так спроси.

– У кого?

– Да у родителей своих.

– Так они не врачи.

– И что?

– Они никого не лечат, – пожимает плечами. – Откуда им знать?

– Ты спроси, – повторяю. – Если сами не знают, спросят у тех, кто знает.

Маме хуже становится. Она чаще кашляет, сильнее устает. Хотя зимой всегда так. Потом легче. Надо подождать. Мама и сама так говорит. Все пройдет.

– Дорого, – говорит Петька.

– Что дорого?

– Ну лечение. Ты же сказал спросить. Папа сказал какое-то странное слово, а мама на него прикрикнула.

– Ничего не понял.

– Мама сказала мне это слово забыть. Объяснила, что это просто значит очень много и все.

– И ты забыл?

– Нет.

Петька называет мне слово, которое и правда ничего не объясняет. Впервые такое слышу. Ладно. Много значит много. Буду зарабатывать.

– Пацан, ты сдурел? – рявкает грузчик.

А потом как заржет.

– А что тут смешного? – хмурюсь. – Я вам помогу, а деньги поделим. Мне надо много заработать. Чем раньше начну, тем лучше.

– Тебе сколько лет?

– Четырнадцать.

– Тебе? – брови гнет. – Четырнадцать?

– Да.

– Гуляй, – отмахивается. – Вали отсюда, мелкий. Какая еще работа? Тебе лет десять от силы.

Ладно, подумаешь, пару лет прибавил. Четырнадцать. Десять. Или чуть меньше. Да какая разница?

Но на работу меня не берут.

– Глеб, что это за шутки про работу? – спрашивает мама. – Мне соседка сказала, ты ко всем вокруг пристаешь.