Единственная на всю планету. Трилогия
Шрифт:
До следующего облучения он оставался единственным, кто мог похвастаться успехом, но на четвертый день дробить сознание могли уже пятеро, причем у одного из них получилось разделить его на четыре личности. К десятому дню такой способности не было только у двенадцати старожилов. Ольга уже не ходила по комнатам, а вела ежедневный прием в медицинском кабинете, пытаясь с помощью шлема уловить тревожные сигналы и запоминая изменения в активности зон мозга. Утром одиннадцатого дня за завтраком всем членам первой группы приказали спуститься в зал, где проходили беседы. Там их уже ждала Ольга.
–
Никто из сотни собравшихся в зале мужчин не поднял руки, и часом позже начала работать приехавшая в Обнинск Александра. Учитывая ее ограниченные возможности, на ученых воздействовали, собирая их в медицинском кабинете якобы для осмотра группами по двадцать человек. Уже на пятый день появились первые счастливцы, которые обрели способность «глубокого погружения в проблему». Прибор по-прежнему никаких тревожных сигналов не давал, но Ольга не стала рисковать и сразу же прерывала им оптимизацию и отправляла в Ржев. Когда случилось несчастье, таких набралось два десятка, а самые отставшие уже могли расщеплять сознание на три личности. В тот день Ольге осталось принять всего тринадцать человек, когда впервые сработал индикатор шлема.
– Все, – сказала она Соломатину. – Мне жаль, Сергей, но дальше нам с вами работать нельзя. Сколько у вас потоков сознания?
– Последний раз было пять, – с досадой сказал он. – Но это было вчера вечером. Сейчас попробую еще раз, может быть, что-то изменилось.
Это были его последние слова. Тело мужчины закаменело, а заглянув в его лицо, Ольга увидела широко открытые глаза с огромными зрачками.
– Мать! – высказался Нор. – Толку нам от этого шлема, если он так поздно срабатывает! Я несу Сергея в изолятор. Закончим прием остальных, а потом им займемся.
Медицинский кабинет располагался в одной из комнат стандартной квартиры, а вторая комната была оборудована под изолятор как раз для подобных случаев. Нор подхватил математика на руки и перенес в соседнюю комнату. Уложить пострадавшего не получилось, поэтому он его посадил на кровать и вернулся к Ольге. Остальным прогнали проверку шлемом за десять минут, после чего вернулись в изолятор.
– Ничего не выйдет! – в отчаянии сказала Ольга. – Я помню карту активности зон его мозга, но сейчас у него все поменялось! И продолжает постоянно меняться! Как в таких условиях что-то делать?
– Может дождаться конца этих изменений, а потом пробовать? – предложил Нор. – Наверное, это самое разумное. Посиди с ним, а я пойду поговорю с его соседом по комнате. Нет смысла баламутить людей на ночь глядя, скажем им завтра утром.
Он ушел и вернулся через десять минут.
– Матерится, – сказал он девушке о Егорове. – Если у нас ничего не получится, многие все бросят. Могут бросить ученые и из второй партии. Мы сделали ошибку, не переселив всех старожилов отдельно от остальных в один подъезд. Все равно, конечно, общались бы, но уже меньше.
– Изменения стабилизировались, – растерянно сказала Ольга. – Картина похожая, но очень много отличий. Мне здесь работы на неделю без уверенности в том, что это что-то даст. Знаешь, что мне напомнила эта карусель у него в мозгу? Помнишь, что творилось в голове Уголька перед тем, как он вырубился? Наверное, у кота тоже начало дробиться сознание, и он сразу же потерял над ним контроль. А потом мозг перешел на качественно более высокий уровень, и все само прошло.
– Нет у нас недели! – сказал Нор. – Каталепсия не проходит, а это чревато неприятностями. Дыхание поверхностное и все мышцы напряжены. Если такое состояние продлится долго, он не сможет ни пить, ни опорожниться. И спазмолитики здесь не помогут. Оля, а что если его еще несколько раз подтолкнуть? Чем мы рискуем? Если у его мозга не хватает способности контролировать возросшее число потоков сознания, может после дополнительной стимуляции, его возможности возрастут? Сознание раздроблено, и связность между личностями потеряна, поэтому новым личностям просто неоткуда взяться, а вот мозг должен прогрессировать.
– Я боюсь! – Ольгу начало трясти. – Это ведь тоже несколько дней! И потом мышление нарушено, и он все равно не соберет себя воедино!
– Прекрати немедленно! – прикрикнул Нор на жену. – Когда Игорь говорил, что может отсеяться каждый третий, ты согласилась! А у нас пока на два десятка успешных всего один попал в карантин! И не будем мы ждать два или три дня. Ты права: нет у нас этого времени! Я предлагаю долбить его раз за разом воздействиями, как мы долбили кота. Сначала ты, а потом и я. А дальше просто лишим сознания. Когда придет в себя...
– Можно попробовать, – согласилась Ольга. – Мне ничего, кроме моей мысли о восстановлении прежней картины активности мозга, в голову не приходит, а это сейчас нереально. Иди отдыхать, а я начинаю работать. Это часа на три.
Нор, чтобы не мешать Ольге, ушел в соседнюю комнату. Когда она полностью выложилась, он ее сменил. Закончили они около одиннадцати часов.
– Я почти полностью выложилась, – зевая, сказала Ольга. – А картина активности опять изменилась. – Знать бы еще, с чем это связано. Как будем лишать сознания? Не лупить же его кулаком по голове.
– Неплохой способ, – сказал тоже уставший Нор. – Но лучше я ему откачаю силу из этих двух зон. Все, он вырубился.
– Да, что-то я туплю, – призналась Ольга. – А тело не расслабилось. Наверное, хватит. Нор, восстанавливай обратно. Так, теперь попробуем привести в чувство.
– Что со мной случилось? – спросил обмякший Сергей. – Все тело онемело и колет, как иголками.
– Что-нибудь помнишь? – спросил Нор. – Ты хотел проверить свои способности.
– Это помню, – пробормотал он. – Черт, тело совсем не слушается!