Единственная революция

Кришнамурти Джидду

Вокруг играли дети, но они совсем не глядели на этот прекрасный весенний день. Им не было нужды смотреть на него – они сами были весной. Их смех и их игры были частью дерева и листка и цветка. Вы чувствовали это, здесь не было игры воображения. И листья и цветы как будто принимали участие в смехе, в криках и в пролетавшем мимо воздушном шаре. Каждая былинка, каждый жёлтый одуванчик и нежный лист были такими уязвимыми – и все они составляли часть этих детей, а дети были частью всей земли. Исчезла линия разделения между человеком и природой; но мужчина, мчавшийся на своём автомобиле, и женщина, возвращавшаяся с рынка, не осознавали этого. По всей вероятности, они даже ни разу не взглянули на небо, на трепещущий листик и на белую сирень. Они несли в сердцах свои проблемы, и их сердца никогда не бросали взгляда ни на детей, ни на сверкающий

весенний день. Печально было то, что они родители этих детей, и скоро дети станут тем мужчиной на гоночной трассе и этой возвращающейся с рынка женщиной; и мир опять потускнеет. В этом заключалась нескончаемая скорбь. Наступающая осень сдует любовь с этого листка.

Это был молодой человек с женой и детьми. Он казался высокообразованным, интеллектуалом, удачно пользовавшимся словами. Довольно худощавый, он удобно уселся в кресле, скрестив ноги и сложив руки на коленях; его очки сверкали под лучами солнца, падавшими из окна. Он сказал, что всегда ищет – не только философские истины, но и ту истину, которая превыше слова и системы.

– Я полагаю, вы ищете потому, что вы не довольны?

«Нет, это не совсем так. Подобно каждому человеку, я тоже не удовлетворён, но не в этом причина искания. Это не искание при помощи микроскопа или телескопа, не искание жрецом своего Бога. Я не могу сказать, чего я ищу, я не могу указать на это пальцем. Мне кажется, что я был рождён с этим исканием; и хотя я счастливо женат, искание всё ещё продолжается. Это не бегство. Я и в самом деле не знаю, чего я ищу и что хочу найти. Я беседовал об этом и с некоторыми умными философами и с религиозными миссионерами с Востока, и все они советовали мне продолжать моё искание и никогда не прекращать искать. После всех этих лет это всё ещё постоянное беспокойство».

– Нужно ли вообще искать? Искание всегда обращено к чему-то, находящемуся там, на другом берегу, на расстоянии, которое преодолевается временем и долгими переходами. Мы ищем и находим в будущем – там, сразу за холмом. Таков важнейший смысл исканий. Существует настоящее и вещь, которую надо найти в будущем. Настоящее не вполне деятельно и живо, и потому, конечно, то, что скрыто за холмом, более заманчиво, большего от нас требует. Учёный, у которого глаза прикованы к микроскопу, никогда не увидит паука на стене, хотя паутина его жизни не в микроскопе, а в жизни настоящего.

«Вы говорите, сэр, что искать бесполезно? – что нет никакой надежды в будущем? – что всё время заключено в настоящем?»

– Вся жизнь пребывает в настоящем, а не в тени вчерашнего дня и не в блеске надежды на завтра. Чтобы жить в настоящем, необходимо быть свободным и от прошлого и от завтрашнего дня. В завтрашнем дне ничего нельзя найти, так как "завтра" – это настоящее, а "вчера" – лишь воспоминание. Поэтому расстояние между тем, что нужно найти, и тем, что есть, благодаря исканию постоянно увеличивается – каким бы приятным и успокаивающим это искание ни было.

Непрестанные поиски цели жизни – одна из пустых уловок человека. Если он найдёт то, что ищет, найденное окажется не более ценным, чем камешек на дороге. Для того, чтобы жить в настоящем, ум не должен быть разделён воспоминанием о вчерашнем дне или блестящей надеждой на завтрашний день: у него не должно быть ни завтрашнего дня, ни вчерашнего. Это не поэтическое утверждение, а действительный факт. Поэзии и воображению нет места в деятельном настоящем. И речь не о том, чтобы вы отрицали красоту, но любовь и есть та красота в настоящем, которую нельзя найти исканием.

«Мне кажется, я начинаю видеть всю бесплодность тех лет, которые я потратил на искание, на тех вопросов, которые я задавал себе и другим, начинаю видеть всю бесплодность ответов».

– Конец – это начало, и начало есть первый шаг, и первый шаг – это единственный шаг.

– 15-

Это был несколько грубоватый человек, полный интереса и напористости. Он много читал и говорил на нескольких языках. Он побывал на Востоке, знал кое-что об индийской философии и читал так называемые священные книги, был последователем то одного, то другого гуру. И вот теперь он сидел здесь, в этой комнате с видом на зелёную долину, улыбающуюся на утреннем солнце. Сверкали снежные вершины, и над горами только что показались огромные облака. Ожидался очень приятный день, и на этой высоте воздух был чист

и повсюду проникал свет. Лето только начиналось, и в воздухе всё ещё чувствовалась весенняя прохлада. Это была спокойная долина, особенно в это время года, наполненная тишиной, звуками коровьих колокольчиков, запахом сосен и свежескошенной травы. Множество детей кричало и играло, и в это утро, так рано, в воздухе витало блаженство и от красоты земли захватывало дух. Глаза видели синее небо и зелёную землю, и это был праздник.

«Поведение и есть добродетель – по крайней мере, вы так сказали. Я слушал вас несколько лет в разных частях света, и я постиг смысл вашего учения. В своей жизни я не пытаюсь воплощать это учение в действие, ведь тогда оно становится ещё одним стереотипом, ещё одной формой подражания, приятием какой-то новой формулы. Я вижу эту опасность. Я усвоил многое из того, что вы сказали, и усвоенное почти стало частью меня самого. Это может воспрепятствовать свободе действия, на которой вы так настаиваете. Жизнь человека никогда не бывает свободной и спонтанной. Мне приходится жить повседневной жизнью, но я всегда слежу за тем, чтобы не следовать просто ещё одному новому стереотипу, который сам для себя создал. Поэтому я живу как бы двойной жизнью – существует обычная деятельность, семья, работа, и прочее, а с другой стороны существует учение, которое даёте вы и которое меня глубоко интересует. Если я следую этому учению, тогда я – такой же человек, как любой католик, подчиняющийся авторитету догмы. Так вот, исходя из чего мы действуем в повседневной жизни, если мы живём учением, а не просто подчиняемся ему?»

– Необходимо отбросить учение и учителя, а так же последователя, который старается жить жизнью какого-то другого порядка. Существует только изучение – в изучении содержится действие. Изучение неотделимо от действия. Если они отделены друг от друга, изучение – какая-то идея или набор идеалов, согласно которому происходит действие, тогда как настоящее изучение – это такое действие, в котором нет конфликта. Когда мы поняли этот факт, в чём тогда вопрос? Изучение – это не абстракция, не идея, а фактическое изучение чего-то. Вы не можете учиться не действуя; вы не можете изучать самого себя иначе, нежели в действии. Это не означает, что вам следует сначала изучить себя, а уж затем действовать, исходя из этого знания, ведь тогда действие станет подражательным, приспосабливающимся к накопленному вами знанию.

«Но, сэр, я каждое мгновение подвергаюсь вызову со стороны того или иного фактора, и я реагирую на вызов, как это делал всегда, что зачастую означает конфликт. Мне хотелось бы понять место того, что вы говорите о процессе изучения, в этих повседневных ситуациях».

– Вызовы всегда должны быть новыми, иначе они не будут вызовами, но ответ, который стар, – неадекватен, и потому здесь налицо конфликт. Вы спрашиваете, что здесь изучать. Здесь происходит изучение реакций, того, как они проявляются, их глубинной основы и обусловленности, то есть изучение всей структуры и природы реакции. Это не накопление, исходя из которого вы станете реагировать на вызов. Изучение представляет собой движение, не привязанное к знанию. Если оно к нему привязано, оно не будет движением. Машина, компьютер – привязаны. В этом основное различие между человеком и машиной. Учиться, изучать – это наблюдать, видеть. Если вы исходите из накопленного знания, это видение ограничено, и в нём нет ничего нового.

«Вы говорите, что мы изучаем всю структуру ответа. Это как будто означает, что имеется определённый объём изученного. С другой стороны, вы сказали, что изучение, о котором вы говорите, настолько текуче, что оно совсем не создаёт никаких накоплений».

– Наше образование – это накопление объёма знаний, – и компьютер делает это быстрее и с большей точностью. Какая же нужда в таком образовании? Очень скоро машины примут на себя большую часть деятельности человека. Когда вы говорите, как говорят и другие, что учёба есть собирание некоторого объёма знаний, вы отвергаете движение жизни, которое является отношением и поведением, не так ли? Если отношения и поведение основаны на прошлом опыте и знании – есть ли тогда подлинные отношения? Является ли память, со всеми её ассоциациями, истинной основой для отношений? Память – это образы и слова, и когда вы основываете свои отношения на символах, образах, словах, может ли это когда-либо породить истинные отношения?