Единственный, кто знает
Шрифт:
Один отрывок ей особенно запомнился — тот, в котором Клод Фролло, архидьякон, переводя печальный взгляд с печатной книги на собор, говорит: «Одно убьет другое». Подразумевалось, что появление книгопечатания убьет Историю, которая прежде воплощалась в цветные фрески на стенах соборов. Пришествие книги знаменовало отмену господства Церкви. Книга стала символом свободы. Но Марион рассматривала эту фразу в более широком смысле — как отражение сути любых перемен.
Как неизбежный переход от одной эпохи к другой.
В
Вы подводите итоги.
В такие моменты вам приходят на память юношеские мечты и желания. Контраст между вашим прошлым и нынешним существованием зачастую слишком резок, чтобы спокойно его перенести. Он может вызвать серьезный душевный кризис. Такое случается и в семь лет, и в сорок. Но результат всегда один: стены, в которых замкнуто ваше существование и которые кажутся вам весьма прочными, внезапно обрушиваются с легкостью карточного домика. Будущее, которое представлялось вам четким и очевидным, вдруг заволакивается туманной дымкой, сквозь которую брезжит новый рассвет. Вы делаете первый глоток свежего воздуха. И одновременно с восхитительным, пьянящим ощущением новизны испытываете страх.
Одно убьет другое.
Такси остановилось перед зданием, где Марион работала.
— Подождите немного, — попросила она водителя. — Я вернусь через пару минут.
Поднявшись на свой этаж, она сразу направилась в кабинет Катрин Борман.
— Вы рассчитываете сделать из меня журналистку? — спросила она без всяких предисловий.
Патронесса взглянула на нее округлившимися от изумления глазами:
— Вы ни с того ни с сего врываетесь ко мне после двухдневного отсутствия — и только затем, чтобы задать этот вопрос?
— Ответьте на него, пожалуйста.
— Вы не так уж молоды.
— Да, я опоздала на несколько лет.
— Журналистика — это ремесло.
— Я быстро учусь.
— У вас нет никакого сюжета для расследования.
— Ошибаетесь. У меня есть великолепный сюжет.
— Вы к этому не готовы.
Марион кивнула:
— Ну что ж. Я просто хотела лишний раз убедиться, что, уйдя от вас, ничего не потеряю. — Она положила на стол запечатанный конверт. — Это мое заявление об увольнении. До свидания, мадам Борман.
И, повернувшись, Марион направилась к двери.
— Подождите.
Марион обернулась.
Катрин
— Я не знаю, что вы задумали. Но, скорее всего, это не лучшее решение. В моей жизни тоже были нелегкие моменты. Что бы с вами ни произошло, какую бы глубокую рану вы ни получили, поверьте мне, нужно продолжать идти вперед. Никто не в силах изменить прошлое.
Марион, пристально посмотрев на патронессу, возразила:
— Ошибаетесь. Это можно сделать.
И вышла, уже не оглядываясь.
Она попросила таксиста высадить ее у сектора F, поставила свой чемодан на тележку, вошла в аэропорт и остановилась у стойки компании «Эр Франс»:
— У меня заказан билет.
— Какое направление? — спросила служащая.
— Лос-Анджелес, рейс шестнадцать тридцать.
Служащая взяла ее паспорт и сверила данные в компьютере.
— Дату возвращения указывать?
— Нет. Мне нужен билет с открытой датой.
Девушка за стойкой пощелкала клавишами компьютера, затем протянула Марион картонный прямоугольник:
— Счастливого пути.
Марион взяла его и вошла в терминал.
Троянец перевел на ее счет деньги, которые, согласно его инструкциям, она должна была потратить на авиабилет, а также на покупку нового айфона. Сейчас она включила айфон и зашла в «Фейсбук», чтобы пересмотреть недавно присланную ей видеозапись.
Она вновь увидела Натана Чесса.
Имея очень жалкий вид, он лежал на больничной койке под капельницей, страшно исхудавший, в каком-то плохо освещенном тесном помещении без окон.
И, что самое ужасное, был прикован за щиколотки обеих ног наручниками к прутьям спинки кровати.
— Здравствуй, Марион… Мне очень жаль, что я вынужден говорить с тобой в таком состоянии… После стольких лет, стольких загадок… Я понимаю, до какой степени это для тебя тяжело… Я так хотел бы все тебе объяснить, ответить на все вопросы… — Он прервался, закашлявшись. — Но у меня… слишком мало времени. Поэтому… выслушай меня. Тебе придется предпринять это путешествие… о котором сказал тебе Троянец… если ты хочешь еще хоть раз меня увидеть. Сделай это, Марион, прошу тебя. Моя жизнь… не единственное, что стоит на кону в этой игре.
И всё.
Марион в последний раз набрала номер отца. Снова автоответчик. Ну что ж, тем лучше, подумала она. И проговорила:
— Я уезжаю, папа. Извини, что сообщаю тебе об этом вот так, но через минуту я сажусь в самолет. И отправляюсь в США…
На секунду она замолчала, прикрыв глаза. Потом добавила:
— Натан не умер. Он жив. Не знаю, где он сейчас, но ему нужна моя помощь. Я собираюсь его отыскать.
Отец Марион выслушал ее сообщение и положил трубку.