Единственный ребенок
Шрифт:
Текст оказался в точности для моей мамани. Она выбрала для себя просто идеальную песню. Какую песню, говорите?
Называется она «Серебряный молоточек Максвелла».
«Бам-бам, молоточек Максвелла вдруг прямо ей в бошку летит, тут-ту-ду-ду, бам-бам, молоточек Максвелла, ей от смерти уже не уйти…» Как-то так.
Этот Максвелл убивает свою подружку, свою училку, даже судью, когда его ловят и судят. Колотит всех, кто ему не приглянулся, своим серебряным молотком. С треском раскалывает им бошки.
Почему
Наверное, этот мотивчик прилип к ее губам, едва она его услышала.
Мне очень хотелось как-то остановить эту кружащуюся в голове песенку. Но как? Я завизжал и заткнул уши, но без толку. Адские врата, стоит их распахнуть, уже не закроешь.
Я окунул голову в речку возле сада и держал там, пока не потерял сознание, но в толще темной воды голос матери, напевающий знакомую мелодию, стал лишь еще четче. В точности как тот голос, который я слышал из-под воды в ванне, когда был маленьким.
В конце концов я принял глупейшее решение. Решил отправиться повидаться с той, из-за которой эта песенка врезалась мне в голову.
Каким же я был дураком! Хотя нет, тогда-то я был горд собой. Думал, что подрос и стал сильнее не только телесно, но и в собственной голове, за шесть-то лет.
Я, мол, уже не такой, как прежде, я теперь не стану просто уворачиваться или прятать лицо, завидев летящий в меня кулак, я теперь могу сам себя защитить, могу заставить ее бояться себя, если захочу – вот что я тогда думал.
Вот как был сделан первый шаг сквозь врата ада.
Вот что вернуло меня туда, где я перенес столько боли и откуда я вроде бы навсегда сбежал.
5
Когда Сонгён проезжала мимо станции метро «Садан», небо на западе начало темнеть, и вдруг черные тучи заволокли все небо целиком. Внезапно стало темно, как при солнечном затмении, и Сонгён быстро включила фары.
Прогноз погоды обещал проливные дожди по всему региону. Похоже, что скоро и впрямь хлынет ливень.
И впрямь: на капот со стуком посыпались первые капли воды, такие крупные, что больше походили на град, а когда машина поднялась на холм Намтхерён, на нее обрушились мощные потоки воды. Из-за обычных в это время пробок Сонгён и так продвигалась еле-еле, а теперь движение и вовсе почти застопорилось. Поливало так сильно, что едва можно было различить машины прямо у себя перед носом.
Включив дворники, Сонгён глянула на часы. Обычно такая поездка занимала минут двадцать. До условленного времени встречи еще полчаса. Несмотря на неожиданную задержку, она все-таки ухитрилась приехать минута в минуту.
Стук дождя, барабанящего по крыше машины, эхом отдавался у нее в голове.
Опустив стекло, Сонгён невольно поежилась.
Дождевые капли влетели в салон, словно только и ждали удобного момента, и плечо моментально промокло. Почему-то она почувствовала себя освеженной, хотя всю дорогу после выезда из дома голова казалась тяжелой.
Вопрос, поднятый несколько дней назад, пробудил еще больше вопросов, и чем ближе она подъезжала к цели своей поездки – городскому следственному изолятору, – тем все сильней путались мысли.
Директор Хан позвонил ей прямо в тот день, когда она прочитала свою завершающую курс лекцию.
– С тобой хочет пообщаться Ли Бёндо – как ты на это смотришь? – спросил он тогда.
Сонгён настолько поразилась, что Ли Бёндо остановил свой выбор именно на ней, что несколько секунд не могла вымолвить ни слова. Даже не сразу поняла, о чем вообще толкует директор Хан, поскольку ничего подобного раньше в ее жизни не случалось.
– Хочет пообщаться? Со мной? Но почему? – вот был ее первый ответ.
Она слышала, что Бёндо напрочь отказывается встречаться вообще с кем бы то ни было. А теперь вдруг ни с того ни с сего согласился выступить в качестве объекта научного исследования – но лишь при том условии, если ему разрешат побеседовать с Сонгён. Лично она не была с ним знакома – даже и в глаза его раньше не видела.
– Откуда он вообще про меня знает? – сразу возник следующий вопрос, поскольку, пусть на первый она и получила ответ, это еще больше сбило ее с толку.
Припомнился какой-то профессор психологической ассоциации, который сам просил о встрече с Ли Бёндо в изоляторе и получил твердый отказ. Хотя как это Бёндо мог что-то от него узнать, если так с ним в итоге и не встретился?
– Почему? – повторила Сонгён.
– В каком это смысле «почему»? – удивился директор.
– Почему именно я, когда он меня и знать не знает?
Директор, естественно, не сумел назвать причину. Хотя посоветовал ей, в чем бы эта причина ни заключалась, все-таки согласиться и поскорей определиться с датой, поскольку такая беседа крайне важна, даже жизненно необходима. Сонгён ответила, что согласна на встречу в любое время.
В голове была полная каша, словно по ней стукнули молотком, но стоило согласовать дату и время встречи, как все стало быстро становиться на свои места.
Семестр окончен, и у нее всего лишь два заказа на статьи. Учитывая внешние условия, время самое что ни на есть подходящее. Если в первый момент Сонгён и одолевали какие-то сомнения, то теперь они провалились куда-то в самую глубь головы.
Директор сказал, что проверит ситуацию и сразу перезвонит, после чего отключился.
Сонгён успела заглянуть в деканат, чтобы переброситься парой слов с коллегами, выйти из здания и уже подойти к автостоянке, когда директор Хан позвонил опять.