Единственный
Шрифт:
Ведь он захочет… он обязательно захочет увидеть своего сына или дочь… что он почувствует в тот момент?.. Вдруг отцовские чувства вновь оживят в нём любовь к этой женщине?
Элина теперь не сомневалась, что это была настоящая любовь со стороны Игоря. Она вспоминала все эти месяцы, воспринимая его поведение по-новому – и его взволнованность… и его готовность бежать к любовнице по первому зову… и его уважительные разговоры о Дарье, как об очень умной женщине. Ей всё время казалось, что с Дарьей Игорь вёл себя совсем не так, как с ней, Элиной. Она мучительно представляла себе, как он терпел все её капризы, потому, что это были капризы
Думая так с горечью, она была уверена, что чувства Игоря к ней не идут ни в какое сравнение с его чувствами к Дарье, даже сейчас, когда он, казалось, сделал свой окончательный выбор.
Мучаясь сомнениями, Элина не узнавала саму себя. Она всегда считала себя абсолютно не ревнивой, и спокойно переносила общение мужа с другими женщинами. Она верила ему даже тогда, когда он приходил поздно с работы, хотя знала наверняка, что Дарья в это время была рядом с ним… ей хватало одного его слова, чтобы отпустить все сомнения… А теперь, когда всё, казалось бы, позади, эта самая ревность потихоньку сжигала её изнутри, как будто беря реванш за все прошлые дни.
Никаких разговоров с мужем относительно Гринчук Элина не заводила, делая вид, что ничего не произошло, но в душе мучительно представляла себе тот день, когда он узнает о появлении на свет своего ребёнка.
…Ведь она сама больше никогда не сможет родить ему сына или дочь. Надо отдать должное Игорю, все эти годы он ни разу не высказал сожаления по этому поводу. Собственно, он никогда открыто не страдал от отсутствия других детей, кроме Антона.
Но Антон уже взрослый, совсем скоро ему исполнится четырнадцать лет… Похожий и на отца, и на мать, парень растёт смазливым, и девчонки уже вовсю заглядываются на красавчика Антона Мазаева, как когда-то заглядывались на Игоря его одноклассницы. Пока парень, как и его отец – домосед, и прогулкам со сверстниками предпочитает компьютер и времяпровождение с родителями, которые не утруждают его домашними нагрузками и не достают родительским традиционным нытьём.
Но придёт такой день, когда и он захочет пойти на первое свидание…
Не потянет ли тогда Игоря на размышления о смысле жизни? Будь у них ещё ребёнок, была бы новая забота.
Но им этого не дано. Вернее, Игорю не дано этого с ней, с Элиной… А вот с другой женщиной – ещё как дано…
Что её ждёт в будущем? Она никогда не задумывалась над этим… Несмотря на свою внешность, муж слыл однолюбом, и отлучался из дома только на работу или по каким-нибудь крайне важным делам, если их не удавалось переложить на плечи жены.
Но, ведь, случилось же?.. увлёкся другой женщиной… более того – теперь у него будет на стороне ребёнок.
– Скажи мне… только честно… - вечером, накануне выхода на работу после больничного, Элина решилась задать мучивший её вопрос, - ты хотел бы иметь ещё детей?..
…Она ожидал от него любой реакции – что-то вроде «отстань», или красивого ухода от щекотливой темы… Она была готова даже к ссоре – Игорь мог воспринять вопрос как провокационный, и «встать на дыбы».
Но, к её удивлению, он долго смотрел куда-то
– Хотел бы, конечно… - нарушив, наконец, молчание, Игорь шумно вздохнул.
– Ты никогда не говорил… - Элина, не отрываясь, следила за выражением его лица.
– Зачем? Если это невозможно… и тебя лишний раз расстраивать.
– Я сейчас так жалею…
– Разве от тебя что-то зависело? – он невесело усмехнулся, - Всё решила тёща. Хотя, если разобраться, то, какое она имела право?
– Она хотела как лучше… - Элина попыталась оправдать мать, - Просто она боялась за мою жизнь.
– Всё равно она не имела права… и врачи твои тоже не имели права… с одного её слова так поступить… Хотя… - он махнул рукой, - Что теперь об этом?
Глядя на то, как муж нервно поджимает губы, Элина почувствовала острое желание разреветься – Игорь впервые в жизни говорил на эту тему… и говорил он с откровенным недовольством и обидой. Она даже услышала в его тоне скрытое обвинение в свой адрес – так ей показалось…
– Знаешь, сейчас можно всё восстановить… - едва справляясь со слезами, она заговорила торопливо, пытаясь поймать его взгляд, - Делается пластика труб, и беременность становится возможной… Это, конечно, не дёшево, но ведь возможно…
– Да теперь-то уж чего… - нахмурившись, Игорь опустил глаза, - Поезд ушёл. Да и тебе с твоим сердцем нельзя…
– Знаешь, я думала иногда… Если бы я могла забеременеть, я бы всё равно родила ещё хотя бы одного ребёнка. Не такой и страшный у меня диагноз… Рожают ведь… мама просто перестраховалась. А я… Что я могла тогда? Мне восемнадцати ещё не исполнилось… Как и тебе, между прочим. Сами ещё дети…
– Так то – восемнадцать. А сейчас – тридцать один. Ещё чуть-чуть, и тридцать два. Так что, успокойся, Эля… Будем жить, как жили… как-нибудь…
…Это его «как-нибудь» почему-то полоснуло по самому сердцу… И то, что он даже не захотел обсудить тему второго ребёнка – с ней, занозой засело где-то внутри…
«Ну, конечно… Зачем ему ещё один ребёнок со мной, если у него и так скоро будет – от Дарьи…»
Поздно вечером, дождавшись, пока муж и сын уснут, она тихонько вышла в прихожую, к большому, до пола, зеркалу.
Разглядывая своё отражение, Элина поворачивалась то левым боком, то правым, осматривала себя со спины… Нет, конечно, фигура у неё красивая – в этом не сомневалась даже она сама. Ничего лишнего – талия до сих пор тонкая, небольшая грудь сохранила девичью форму – не надень бюстгальтера, никто и не заметит… Ноги… их ногами-то жаль называть – только «ножки»… абсолютно ровные, не худые, не тонкие, а идеальные по форме, с маленькими ступнями… Не стыдно юбку надевать – любой, даже самой малой длины… Даже Игорь когда-то признался, что ему, в первую очередь, понравилась её фигура, особенно некоторые её части… а, уж потом, всё остальное. Да и мать всегда говорила, что «у Эли очень женственный образ, как у всех женщин в роду Серёжи». Под женственностью Ирина Германовна имела в виду рост дочери – по сравнению с высокой, сухощавой матерью, Элина, со своими ста шестьюдесятью двумя сантиметрами всегда выглядела более аппетитно для мужского глаза.