Единственный
Шрифт:
Встав с дивана, я слоняюсь по дому, испытывая желание наорать на нее, как тогда. Как в тот день, когда своей импульсивностью она чуть не оставила меня седым, заблудившись в окрестностях дачи Астахова. Но как бы не бурлила во мне злость, я тоже запоминаю уроки. И в дополнение к этому уверен — сейчас могу полностью доверять ее осторожности, ведь того опыта ей тоже хватило с лихвой.
Мне тоже хватило кое-какого опыта в жизни, чтобы в ходе размышлений принять для себя одну непреложную истину, касающуюся нас с Яной. Неизменную при любых обстоятельствах.
У
Они тот формат, который я никогда не смогу разделить с ней. Мы можем быть либо парой, на расстоянии или как угодно, либо… друзьями. Но никогда трахающимися друзьями или какой угодно другой вариацией этого формата. Никакого секса время от времени, с ней эта опция мне недоступна.
Свалившись в постель после душа, я смотрю в потолок, слушая неунимающийся дождь. Никогда он не бесил меня так, как сегодня. Тем не менее, в природе существуют законы, которые реально работают, и этот шум за окном вырубает меня примерно через минуту после того, как касаюсь головой подушки.
Глава 63
Я просыпаюсь в шесть, стоит только на секунду открыть глаза. Дождь закончился, судя по тому, как утренний свет режет глаза, солнца сегодня будет предостаточно.
Шансов поспать еще у меня просто нет. Внутри пружиной сжалось нетерпение, и оно, блядь, лютое. Чтобы хоть немного его унять, отправляюсь на пробежку, но идея оказывается не лучшей — дорога не успела просохнуть.
Я возвращаюсь через час с ног до головы заляпанный грязью, на что батя с иронией присвистывает.
— Завтрак, — кивает на плиту.
Судя по запаху, там овсянка. У меня как раз то внутреннее состояние, когда от еды воротит, несмотря на то, что желудок вот-вот сам себя перерабатывать начнет.
Чтобы не бесить Игоря Палачева своим бессмысленным курсированием по дому, отправляюсь в душ, а потом в город.
Это решение почти безотчетное. Просто у меня внутри магнит, который тянет быть к городу ближе. Ближе к девушке, которая живет у меня под кожей. Поэтому я топлю сто пятьдесят, пока пустое шоссе это позволяет, но уже к обеду интуитивно понимаю, что спешить мне некуда.
Яна не торопится мне звонить, и в какой-то момент начинает казаться, что она вообще этого не сделает.
Наблюдая за тем, как в зале монтируют боксерский ринг, я снова чувствую паршивую горечь в горле. Несмотря на это, я себя отлично контролирую.
Мысли, действия, поведение. С окружающими, да и наедине с собой тоже. Я немного заморозился, и хоть в этом состоянии комфортно, привкус у него тоже паршивый: я не чувствую себя полноценным. Дерьмовее состояния со мной во взрослой жизни не случалось. Тупая боль под ребрами тоже ощущение не из приятных.
В конце концов решаю поучаствовать в монтаже, даже несмотря на то, что моя помощь бригаду рабочих бесит.
Смарт-часы на руке оживают к тому моменту, когда у нашего с Рафой спортзала появляется готовый ринг. Я отправляюсь к подоконнику, где оставил телефон, и несмотря на всю мою замороженность, скачок пульса предотвратить не удается.
— Да, — принимаю вызов.
— Привет.
Глядя в одну точку, отвечаю:
— Привет.
— У меня были дела, — быстро говорит Яна. — Я уже почти свободна. Встретимся? В парке. Через два часа… Ладно?
Ее голос возбужденный. Примерно такой я видел ее в тот день, когда она заявилась ко мне с просьбой о помощи, за которую ничего не могла предложить взамен.
Заряд моего настроения полностью противоположный. Паршивый. Но я словил свое равновесие слишком основательно, поэтому ровно отвечаю:
— Через два часа буду готов.
— Хорошо, — произносит. — Тогда, до встречи…
Она кладет трубку, оставляя мне разгон в целых два часа, чтобы привести себя в порядок. Я в строительной стружке с головы до ног, поэтому, не тормозя, нахожу где оставил футболку. Натянув ее на ходу, отправляюсь в свою квартиру, чтобы принять душ и переодеться.
Яна сбрасывает до смешного точные инструкции о том, где я могу ее найти. Это не будет сложным, они действительно подробные.
— Извините… — пробираясь через парк, стараюсь не расталкивать прохожих, как кегли.
То и дело приходится уворачиваться, слишком много людей. Это не удивительно, вечер пятницы, и для меня два этих слова имеют свой неповторимый привкус. Дерьмовый привкус.
Сворачиваю на уходящую вправо дорожку и попадаю в аллею из платанов. Это центр города, я так или иначе бываю здесь время от времени, как и примерно миллион других людей. Но конкретно здесь, в аллее, тихо и почти безлюдно, потому что она находится далековато от развлечений.
Аллея до самого конца подсвечена фонарями, проходя мимо пустых скамеек, я смотрю вперед, где на периферии зрения внимание привлекло мелькание так хорошо знакомого мне силуэта.
Это заставляет сбросить скорость, на которой я функционирую весь день. Будто с размаха врезался в точку, к которой так стремился.
На Яне приталенное платье чуть выше колена. Красное в черный горошек. И это достаточно красиво, чтобы образ ментальным кулаком саданул мне в солнечное сплетение.
Ей идет этот цвет.
Она вышагивает вдоль крайней скамейки, на которой лежит ее сумка. Двигается суетливо, я и сам так двигаюсь — будто в мышцах гребаный тонус, и они напрягаются без причины.
Когда оказываюсь от Яны в шаге, она замирает и заглядывает мне в лицо своими бездонными карими глазами.
Опустив подбородок, я осматриваю ее тоже — лицо, заправленные за уши волосы. По моим меркам мы слишком давно не виделись, и магнит у меня внутри работает с утроенной энергией.
Она прячет руки за спиной. Все ее тело чертовски подвижно, несмотря на то, что мы оба не двигаемся с места. Слежу за ее губами, когда они повторяют: