Единый
Шрифт:
— Покажи мне ее! — потребовал я. — Хочу с ней переговорить.
Ива-1 одарила меня понимающей улыбкой.
— Минутку… Я свяжусь с ней.
И исчезла. Вместо нее появилась Ива с острыми ушами и более светлыми и длинными волосами.
— Ты чего? — возмутился я. — Полторы минуты еще не прошло!
— Умботу уровня Ивы-1 не нужна минутка, чтобы связать тебя с Кирой или любым другим гражданином Росс, — горячо сказала остроухая Ива. — Она тянула время.
— И зачем? Она ведь сказала, что они с Габриэлем собираются сидеть ровно на заднице и ждать, пока
— Не знаю… У меня ограниченные возможности, в том числе интеллектуальные… Я не способна просчитать все ходы Ивы-1. Знаю лишь, что заставлять ждать минутку — это странно…
— А вдруг Кира спала? Поэтому была нужна минутка — чтобы биобот ее разбудил! Сейчас раннее утро! Ночь почти!
— Я… Я… Просто беспокоилась.
— Слыхал бы ты, Витька, что она говорит, — не без сарказма сказал я пацану, который сидел напротив и во все глаза наблюдал за мной и тем, как я общаюсь с пустотой. — У тебя нянька — я, а у меня — Ива. Компашка нянек прямо! Тебе тоже надо кого-нибудь найти, чтобы опекать и действовать на нервы… Соедини меня снова, Ива, я хочу видеть Киру.
— Это неразумно. К тому же Ива-1 может создать цифровую копию Киры, и ты не поймешь, что разговариваешь с самой Ивой-1, а не своей подругой.
Аргумент подействовал. Помрачнев еще сильней, я задумался.
— Хрен с вами всеми, — заключил я. — Одно мы выяснили — с орбиты нас не зажарят. Инфа не стопроцентная, но булки у меня, надо отметить, расслабились… Перекусили, и хорошо — пора выдвигаться. Нам предстоят пятнадцать километров по лесу, а потом еще и по каторге дефилировать. Задерживаться мне вот вообще неохота. Выдернем оттуда тетю и сразу валим. Надеюсь, там не водятся охраннички вроде Егорушки…
Глава 9. Сам и сама
— Как, кстати, с ним поступим? — спросил Витька, покосившись в сторону спаленки с нарами для охранников. Егор сидел на полу в темном углу со связанными руками и ногами. Во рту торчал кляп из какой-то грязной тряпки.
— Оставим здесь, — легкомысленно ответил я. О судьбе Егора не хотелось думать — у меня хватало тем для размышлений. Меньше минуты назад у меня была отличная возможность побеседовать с Кирой, увидеть ее, убедиться, что с ней все хорошо… Была, да сплыла. Поступок остроухой Ивы меня разозлил, но я не мог не согласиться с тем, что умбот способен подсунуть мне подделку — голограмму Киры, которую я ни за что не отличу от оригинала. — Федя придет в себя, развяжет.
— Ага, — язвительно проговорил Витька. — И оба поднимут кипеж! И за нами снарядят погоню…
— Что ты предлагаешь? — с любопытством спросил я.
Пацан замялся.
— Не знаю… Свяжем обоих покрепче и оставим тут.
— Нам пять часов по лесу телепаться, — напомнил я. — И столько же обратно. Плюс сколько-то времени придется пробыть на самой каторге, еще неизвестно, надолго ли мы там задержимся. Эти двое будет лежать сутки связанные?
— Приплывет кто-нибудь
— А если не приплывет? И если приплывет, то обоих освободят, и поднимется кипеж.
Витька задумался.
— Уверен, что не можешь его зачаровать?
— Уверен.
Витька встал, прогулялся туда-сюда по тесной комнатушке, поглядел на дверь спальни. Егор перестал выгибаться и мычать — утомился. Сидел тихо, словно задремал. Но я не сомневался — парень слушает во все уши. Не представляю, много ли он понял, но наверняка твердо убедился в нашей полной неадекватности.
— Если его замочить и закопать в лесу… — начал Витька.
В ту же секунду Егор замычал, застучал пятками по давно не мытому деревянному полу.
— …то по нему все равно спохватятся, — как ни в чем не бывало размышлял вслух Витька. — Тот же Федя, когда оклемается.
Мычание утихло.
— Если же завалить и закопать обоих…
Снова мычание.
— …то их начнут искать те, кто приплывет по реке. Но тогда у нас будет время. И никто нас описывать не станет. — Резко остановившись, Витька повернулся ко мне. — Олесь, лучше всего будет убить обоих.
Он мне не подмигивал и не делал других жестов, чтобы намекнуть, что лицедействует. Но предлагал замочить охранников с таким серьезным видом, что я не усомнился: играет на публику. Из публики были Федя, присевший на лавку в ожидании новых поручений, и обливающийся потом Егорушка.
— Ты ж у нас носитель высокой морали, — сказал я, — а тут такие разговоры ведешь.
— Когда выхода нет, не до морали, — парировал Витька.
Зайдя в спальню, он присел перед Егором на корточки, вытянул кляп.
— Убивайте! — крикнул тот. — Режьте на куски! Не боюсь я ни вас, ни смерти! Никто Егора Дорофеева в предательстве родины не обвинит!
И замолчал, тяжело дыша.
Гвозди бы делать из этих людей… И почему у таких злобных мачех, как Вечная Сиберия, такие любящие и верные пасынки?
Надрывная речь Егора подкинула мне мыслишку. Я поднялся и подошел к нему и Витьке.
— Ты слышал, о чем мы разговаривали, — утвердительным тоном проговорил я. — И понял, с кем имеешь дело. Верно ведь?
— Вы психи конченные! — с ненавистью процедил Егор. Он обильно потел, по бледному лицу расползлись лихорадочные пятна, но он нас не боялся. Точнее, боялся — но умереть предателем родины боялся еще сильнее.
— А еще колдуны из Поганого поля, — подхватил я. — Видел, как я Федора обработал? Ты ведь не думал, что он с самого начала с нами?
Вытаращенные глаза Егора мотнулись в сторону комнаты, где сидел Федя. Напарника он видеть не мог, но наверняка знал, что он там. Нет, Егор не думал, конечно, что Федя, старый добрый Федя, с которым столько “Тишь-да-глади” на грудь принято, столько анекдотов потравлено, столько времени один на один проведено, которого Егор знает как облупленного, — так вот, что этот самый Федя внезапно, ни с того, ни с сего, перешел на сторону врага. И какого врага? Полоумного какого-то, сам с собой диковинными словами разговаривающего…