Эдит Пиаф
Шрифт:
Он был на двадцать лет моложе ее. Но когда они впервые появились на публике вместе, впечатление было таково, что идут даже не мать с сыном, а бабушка с внуком. В 46 лет Эдит выглядела лет на 15 старше своего возраста…
Спустя всего несколько дней после той встречи, она узнала приговор врачей – неизлечимая форма рака. Жизнь подходила к концу. Впереди Пиаф ждали только еще более непереносимые страдания.
Но именно сейчас к ней вернулся вкус к жизни. Да, она хотела жить. Жить ради этого влюбленного мальчика. И дело было не в том, что он ее любил. Ее любил едва ли ни весь мир, его мужская половина – точно.
Чуда не произошло. Приговор врачей и надломил ее, и придал сил. Да, все кончено. Но впереди еще несколько месяцев жизни. И она возьмет от нее все, что сможет. И все, что сможет, отдаст. И этому милому Теофанису. И всем тем, кто ее так любит.
Любовь в очередной раз спасла Эдит Пиаф. Правда, ненадолго. Но каждый день, каждая минута ускользающей жизни принадлежали ей всецело.
Кадр из телевизионной записи последнего концерта Пиаф.
75. Вы сильный человек, Эдит
– Я не верю, – сказал Пиаф, выслушав пожилого доктора Пелье. – Этого не может быть.
– Эдит, это не мое мнение. Это мнение консилиума, – ответил доктор после минутной паузы.
Пиаф задумалась. Доктору показалось, что она плачет. Но, присмотревшись, он увидел, что ее глаза сухи.
Пиаф устало улыбнулась.
– Ладно, я вам верю. Вы хороший врач, Пелье. И все эти профессора… тоже хорошие врачи.
– Мы сделаем все, что в наших силах, Эдит. И вам стоит себя поберечь. Отмените все выступления.
– Отменить? – Пиаф подняла голову и посмотрела прямо в глаза Пелье. – А что мне осталось, кроме выступлений? Восемь месяцев жизни?
– Вы можете прожить дольше. Скажем, год… Но болезнь непредсказуема. Все может закончиться и завтра.
– Я пока не тороплюсь, – с грустной усмешкой ответила Пиаф.
Пиаф и Тео. 1960-е годы.
– И все же оставьте сцену. Вам нужен покой. Сосредоточьтесь на вашем здоровье.
– А разве не поздно – сосредотачиваться на здоровье?
Пелье промолчал. А что он мог ей ответить? Он, вообще, жалел о том, что они все рассказали ей в глаза, лишив, хоть и иллюзорной, но надежды. Он даже не знал, как бы повел себя сам, окажись он на месте этой несчастной женщины.
– Не буду больше вас мучить, – сказала Пиаф, поднимаясь.
Она подошла к двери кабинета Пелье. И тут доктор сказал:
– Эдит, вы удивительно сильный человек…
76. Сопротивляйся!
– Мальчик мой, Тео, ты должен знать – я скоро умру.
– Все мы когда-нибудь умрем.
– Мне осталось недолго. Врачи говорят, месяцев восемь.
– Не верь врачам, Эдит.
– Это лучшие врачи Франции. И я им верю…
– Что я слышу, воробышек? Я тебя не узнаю… Где упрямая Пиаф? Где сильная Пиаф? Где любящая Пиаф?
– Я совсем старая, Тео. Я чувствую себя больной и разбитой.
– Ты удивительно молода. И ты победишь свою болезнь. Я верю в тебя. И я тебя люблю…
– Чудес не бывает, малыш. Я должна умереть.
– Прекрати… Ты не умрешь. Не сейчас, не через восемь месяцев и не через год. Ты не сможешь. Рядом с тобой я.
– Не смогу? Что ты говоришь? Разве остановить смерть в наших силах?
– А разве нет? Смерти, воробышек, вообще, не существует. Мы не можем ее ощутить, не можем понять. Значит, ее нет вообще.
Любовь сильнее смерти. После вердикта врачей Эдит прожила еще два года.
– Если бы так. Ты говоришь это, потому что молод и здоров.
– Я говорю это, потому что люблю тебя больше жизни. Я готов ради тебя на все.
– Даже на страдания?
– О каких страданиях речь, Эдит? Быть рядом с тобой для меня счастье.
– Знаешь, о чем я жалею больше всего? Что это не произошло пять лет назад. А сейчас уже поздно… Слишком поздно, Тео!
– Слушай, воробышек. Не зли меня. Не падай духом. Сопротивляйся!
– Хорошо. Как скажешь. Я буду… сопротивляться…
77. Я назову тебя Тео
Пиаф решила сделать из Теофаниса Ламбукиса эстрадную звезду и придумала ему сценическое имя – Тео Сарапо (по-гречески «я тебя люблю»). Парень и в самом деле был талантлив. Обладал хотя и не слишком ярким, но все же вполне приличным голосом.
Сын греческих эмигрантов, Теофанис с детства боготворил Пиаф. И однажды, еще в ранней молодости, пообещал друзьям, что женится на Эдит. Друзья его высмеяли, но Теофанис сдержал свое слово.
Судя по воспоминаниям современников и по самим делам Теофаниса, молодой грек был глубоко порядочным и преданным человеком. Он действительно любил Пиаф всем сердцем. Ухаживал за ней в моменты приступов болезни, отвлекал от тяжких раздумий. Когда ей было плохо, но надо было выходить на сцену (а Пиаф не признавала ни одной причины отказаться от концерта, кроме внезапной смерти), Теофанис выводил ее, а то и выносил на руках.
Он терпел все – ее приступы отчаяния и беспричинного веселья, когда Эдит напивалась до бесчувствия и уже не контролировала себя. Он почти никуда не отлучался, ловил каждое ее слово. Он вел себя так, словно в Эдит для него сосредоточился смысл всей жизни. Скорее всего, так оно и было.
Друзья Эдит отнеслись к появлению Теофаниса настороженно. А парижские газеты вылили на молодого человека ушаты грязи. С точки зрения газетчиков, о любви здесь говорить не приходилось.
С Тео Сарапо. 1960-е годы.