Эдна
Шрифт:
Девыснова переглянулись.
— Это не лорд Хаммер; — сказала чёрная.
— А кто же это? — спросила её каштановая.
— А где же лорд Хаммер? — спросила светлая, с искреннем удивлением глядя на меня. В изгибе её шеи было что-то королевское.
— А лешие его знают; — ответил я. — Если это был тот лорд, о котором я думаю, Хаммер из Лайлоу, то венцлавские лешие. Он в приступе героизма полез разорять их болото и не вернулся. Говорят, то, что от него осталось, весило вдвое меньше его боевого молота.
Я помолчал,
— У нас проблема, подруги? — спросила тёмная, та, что обещала быть оружием. Хотел бы я знать, что она имела в виду.
— А в чём дело, девушки? — поинтересовался я. — И, заклинаю, скажите ещё раз, кто из вас лошадь?
— Я — лошадь; — с достоинством в голосе ответила светловолосая. — Дело в том, путник, что маг Арканзольд сотворил нас в дар воину лорду Хаммеру. Лишь он мог забрать нас из условленного места, и лишь ему мы можем служить.
— Так что, выходит, что мы останемся здесь навсегда? — довольно нервно спросила каштановая и попыталась перевернуться на живот, зазвенев цепью.
— А зачем же вас посадили на цепи, ежели вы можете служить только Хаммеру? — спросил я, поглядывая на замок. У меня было подозрение, что ответ я уже угадал.
— Дело в том; — сказала темноволосая, и помолчав, повторила: — Дело в том, что сей замок, как и три меньших, может открыть только лорд Хаммер, ибо железо ковано на его крови, и с именем его на устах кузнеца. Даже сам маг Арканзольд, наш создатель, не в силах открыть замки либо сломать кандалы.
— А вот это ещё большой-большой вопрос, — сказал я и отошёл на пару шагов.
— Девушки; — я потуже перепоясался ремнём с ножнами и посмотрел поверх их голов. — Скажите мне одну вещь: вы будете служить каждому, кто сможет открыть этот замок?
— Ну вообще-то да, — насторожившись, произнесла чёрная. — А что, есть какой-то выход?
— Предупреждаю сразу: оружие и доспехи мне не нужны, поэтому можете идти на все четыре стороны. А вот лошадь до конца дня мне очень пригодится.
— Нет, нет, мы так не можем! — воскликнула светлволосая, и я увидел, как каштановая горько вздохнула, а чёрная скептически закатила глаза. — Ты можешь взять лишь то, чем воспользуешься, иначе освобождённые девы не смогут более впасть в колдовской сон, а куда выбираться из этих лесов, мы не знаем! Нас оставили здесь ожидать хозяина, так что прошу, возьми нас всех!
— Слушайте, но я вообще не понимаю, как может девушка обратиться в оружие, или стать доспехами!
Про лошадь я смолчал — совсем недавно я видел, как маленькая девочка превращалась в волчицу.
— Я обращаюсь в тяжёлый боевой молот; — терпеливо пояснила тёмная. — Это любимое оружие лорда Хаммера.
— Я, обнимая воина, становлюсь крепкими узорными доспехами, — сказала каштановая, своим ледяным тоном ясно давая мне понять своё отношение к моим вопросам.
Лошадь промолчала.
— Лорд Хаммер, заказывая Арканзольду магическое оружие, броню и скакуна, желал, чтобы эти вещи были ему и надёжными компаньонами, и приятными в обращении товарищами, — пояснила чёрная, потирая руку у заиндевевшего наручника.
По моим понятиям, Хаммер просто утолял свою душевную кривизну, желая сжимать в руке одну девушку, скача при этом на второй и будучи обнимаемый третьей. Либо в феоде Лайлоу было плохо с девушками, либо, наоборот, очень хорошо, вот Хаммер и привык к хорошему, задери его леший.
Наверняка кто-нибудь не единожды желал ему этого, вот и задрали, подумал я. Но вслух не сказал.
— А зачем тебе лошадь? — спросила светлая, и подруги посмотрели на неё с завистью.
— Я преследую волшебницу Эдну, и собираюсь настичь её до заката.
— Я бы согласилась помочь тебе, путник, — серьёзно сказала она.
— Тогда я освобождаю тебя, — я указал на светловолосую, — и призываю тебя служить мне!
С этими словами я подошёл к ней, стал так, чтобы столб и дева-молот с девой-панцирем оставались у меня за спиной, и поднёс закованное запястье девушки, чарующе красивой вблизи, к губам, будто собирался поцеловать ей руку; и шёпотом, чтобы не срикошетило и не открыло ничего больше, произнёс Своё Слово.
Щёлкнул открывшийся браслет, и под изумлённый вздох двух оставшихся дев, я отступил и взглянул на освобождённую.
Девушка встала с камня, грациозно, с достоинством в каждом движении, посмотрела на меня тёмно-красными глазами и, опустившись на одно колено, перевернулась через голову.
Даже я не успел заметить, в какой момент она начала меняться и когда произошло превращение, но на ноги она встала уже молодой кобылицей, стройной, с пушистой гривой, восхитительной изабелловой масти.
В отличие от вервольфа, который перекидывается в волка той же массы, какую имеет в человеческом облике, девушка превратилась в самую настоящую скаковую лошадь. Это была какая-то сложная магия, и я не мог почувствовать её во всю глубину. Я всего лишь Знающий Слово, а не адепт магии, как тот, что оставил здесь этих дев; или хотя бы как Эдна.
Лошадь была щемяще красива, почти телесного цвета, мягко контрастировавшего с тёмным багряным и зелёным фоном леса, бархатная в свете протянувшихся через лес лучей. Тени, которые она роняла на траву, казались дымкой.
Покрасовавшись так с четверть минуты, она призывно заржала и мотнула точёной головой, указывая себе на спину. Я подошёл к ней и положил руку ей на бок. Тёплый бархат. На ощупь она была такой же, как и несколько минут тому назад.
Я взлетел ей на спину. Никакого седла, на ней, ясное дело, не было, и ощущение было несколько странным. А потом она тронулась шагом к завесе из вьющихся растений, и мы выехали обратно на старую брошенную дорогу. Когда я оглянулся назад сквозь закрывающуюся штору, две оставшихся девы уже снова спали.