Эдна
Шрифт:
Я знаю Слово, которое открывает любые двери и замки. Я с рождения наделён силой произносить его. Когда я делаю это, распахиваются ставни на окнах и слетают засовы с ворот; развязываются узлы и расстёгиваются пряжки ремней; даже спусковые устройства арбалетов и пробки бутылок подвержены действию моего Слова. Это очень сильная природная магия, и защиты от неё не бывает.
Но меня нанимают на службу не из-за этого.
Эдна вскочила на ноги и попыталась бежать, платье её, того зелёного цвета, что на Западе почитают за цвет морской волны, в темноте стало синим. Я поймал её за рукав и развернул к себе.
Она оттолкнула меня и упала в пыль.
— Почему ты не оставишь меня в покое?! — в слезах вскрикнула она, глядя на меня тёмными глазами. — Что я сделала тебе?!
Я шагнул к ней и склонился над нею.
— Не бойся, Эдна, и не сердись на меня. Ты знаешь, в чём твоя вина. Подожди этого спокойно.
— Нет! — Эдна разрыдалась, возясь в пыли и пытаясь отползать в сторону, но запал её кончился, и сил у неё уже не осталось.
— Пожалуйста, я дам тебе всё, что хочешь! — она дёрнула за тесёмки на платья и ладонью потянула его от горла вниз, а потом рванула руками в стороны, пытаясь откупится от меня последним, что у неё было.
— Только не целуй меня! — не очень внятно взвизгнула она и зажмурилась. Палые листья шуршали под нами, когда я обнял её за плечи. Она зарыдала в полную силу и залепила мне пощёчину, но я наклонился к её лицу и поцеловал её в губы. Эдна тихо, порывисто вздохнула, и успокоилась. Уснула.
Ранее я никогда не видел её в расстёгнутом платье, даже частично. Не собирался разглядывать и сейчас. Запахнув ей одежду, я поднял её на руки и, распрямив спину, огляделся. Падали с дубов тёмные листья. Пела лесная птица, над деревьями вставала огненно-оранжевая огромная луна. Где-то позади меня, на дереве, с чувством охнула Эрика.
Я не слишком хорошо владею магией. Кроме того Слова, что я знаю, я умею пользоваться лишь парой-тройкой простых заклинаний да управляться с амулетами. Но помимо того, с самого первого свидания я усвоил одно: любая девушка, которую я поцелую, засыпает. До следующего моего поцелуя. Это наследие природы моего отца.
Меня приглашают, если нужно убрать человека со сцены, не убивая его. Или не человека. Но обязательно женского пола. Легенды о спящих красавицах все созданы благодаря таким, как я. Они ошибаются только в одном: если дева проведёт во сне меньше года, то она забудет ровно столько последних дней до поцелуя, сколько проспит. Эдна узнала то, что ей не положено было знать, и пыталась бежать. Уже месяц как узнала.
Поэтому я вернусь к ней через месяц и поцелую её снова. Прости, Эдна, ты была мне подругой.
Я раздвинул плечом плети винограда и вошёл в чащу. Было уже темно, и я углубился ярдов на сто от дороги, прежде чем нашёл подходящее место. Плоский, как стол, перевитый плющом валун в сени зимнего дуба.
Я положил Эдну на скатерть из сухих листьев и плюща, и воткнул в рыхлую землю рядом маленькое хрустальное остриё. Внутри него родился тёплый огонёк, вырос, повисел пушистым комочком света на торце и оторвался, принявшись наматывать вокруг камня медленные круги. Теперь её не тронет ни зверь, ни нелюдь, ни болезнь. Эту иглу когда-то сделала сама Эдна. В дни, когда я вовсе не собирался её целовать.
— Спи, Эдна, — сказал я, снимая капюшон. Луна сквозь ажур ветвей всё более и более наливалась синим и серебряным, даря лесу привычные ночные краски. Я развернулся и пошёл к дороге, где начинала уже несмело звать меня Эрика. Нам ещё предстояло отыскать русалку и моего коня.