Эдуард III
Шрифт:
— Мессир Годфруа, вы наш маршал, — ответил Эдуард, сразу понявший справедливость того, о чем ему сказал граф. — Поэтому поступайте так, как вам будет угодно, ибо на сей раз мне вовсе не хочется вмешиваться в ваши дела.
После этого мессир Годфруа д'Аркур велел провезти свое знамя по улицам и приказал, чтобы никто не смел поджигать дома, убивать мужчин или насиловать женщин.
Когда жители Кана услышали об этом запрете, они немного успокоились и даже стали пускать англичан на постой к себе в дома. Кое-кто из горожан раскрывал свои сундуки и ларцы, отдавая все, что имел, в обмен на обещание сохранить жизнь.
«Однако невзирая на это и на запрет короля и маршала, — прибавляет Фруассар, наш неизменный поводырь по лабиринту той эпохи, — в городе Кан было много гнусных убийств и разбоя, воровства, поджогов и мелких краж, ибо не только в армии, которую вел король Англии, но и среди горожан встречалось немало воров, преступников и людей бессовестных».
Англичане, овладевшие городом, оставались в нем три дня, награбив сказочные богатства.
В это же время они составили план действий и привели в порядок дела после того, как на судах переправили в Острегем, где стояли их большие корабли, драгоценности, золотую и серебряную посуду, сукна, а также все прочее похищенное ими добро.
Потом для большей безопасности они решили, что корабль, груженный добычей и пленными, будет отправлен в Англию. Графу Хостидону, назначенному командиром корабля, выделили двести солдат и четыре сотни лучников.
Среди пленных находились мессир де Гинь и мессир де Танкарвиль, выкупленные королем Эдуардом у Томаса Холэнда, которому заплатили двадцать тысяч розеноблей.
Итак, корабль отплыл, увозя более шестидесяти рыцарей и более трехсот богатых горожан, а также, продолжает хронист, великое множество приветствий и добрых пожеланий от короля Эдуарда его супруге, милостивой королеве Англии Филиппе.
Тем временем в дела обоих королей вмешался папа; легаты его святейшества начали переговоры о мире и от имени Филиппа де Валуа подтвердили Эдуарду его право на герцогство Аквитанию, которым тот владел так же, как и его отец. Но Эдуард, покорный воле Провидения, что увлекла его, отверг мирные предложения и продолжал двигаться вперед, все сметая на своем пути мечом и огнем.
Так он подошел к Лувье и захватил его без труда, потому что городские ворота даже не были заперты.
Разграбив город, англичане вошли в графство Эврё и сожгли все населенные пункты, кроме крепостей, и король, по-прежнему следуя совету Годфруа д'Аркура, не осаждал закрытый город или укрепленный замок, стремясь сохранить своих солдат и осадные орудия.
Подойдя к Руану, король погрузил армию на суда и поплыл по Сене, хотя направились англичане на Верной, а не на забитый войсками Руан, где капитаном был сир д'Аркур, брат мессира Годфруа.
После того как Эдуард сжег Верней и окрестности Руана, он достиг города Пон-де-л'Арш; там его нагнал король франции и предложил сойтись в сражении. Но Эдуард не принял битвы, заявив, что, поскольку ему необходимо исполнить обет, он вступит в бой лишь под стенами Парижа.
Тогда Филипп возвращается в свою столицу, поселяется в аббатстве Сен-Жермен-де-Пре и выжидает.
Мы так долго задерживаемся на подробностях этого похода, поскольку нам кажется, что для читателя, как и для нас, по-настоящему интересно проследить хронику сего странного завоевания.
В самом деле, подобное вторжение показалось бы сегодня столь невероятным, что нам необходимо единодушие хронистов, чтобы поверить в нашествие 1346 года.
Можно было бы сказать, что Бог отвернулся от Франции и полностью оставил эту страну и ее короля.
Когда мы прослеживаем действия Филиппа VI во всей этой кампании, нас удивляют постоянные его колебания, что завершатся при Креси внезапной решимостью, которая приведет короля к поражению в битве. На своем пути англичане встречали лишь мимолетное сопротивление. Чаще всего навстречу им шло предательство; они продвигались вперед так, словно сам Господь указывал им дорогу, И они были скорее орудиями гнева Божьего, а не честолюбия своего короля.
Итак, Эдуард, покинув Пон-де-л'Арш, прибывает в Мант, проходит Мёлан, сжигает Мюро и останавливается перед Пуаси в седьмой день августа 1346 года.
Но в Пуаси разрушен мост; король Франции оказался на другом берегу реки, так что во многих местах одна армия могла наблюдать за другой.
Король Англии шесть дней оставался в Пуаси, а сын его находился в Сен-Жермен-ан-Ле. Тем временем английские солдаты жгли окружающие города, включая Сен-Клу, и парижане могли видеть языки пламени и клубы дыма.
Однако Рюэй был пощажен, и летописец сообщает, что город обязан своим спасением чуду, сотворенному мон-сеньером Сен-Дени.
Но великим бесчестьем для Франции было то — в чем и состояла измена, — что король Англии и его сын жили в тех самых местах, кои прежние короли Франции и Филипп VI всегда избирали своими любимыми резиденциями.
Ни один дворянин Франции не пытался прогнать Эдуарда, который целых шесть дней жил в замке, спал в роскошной постели и пил вино своего царственного противника.
Но гораздо любопытнее было другое: французские дворяне топили суда и разрушали мосты повсюду, где проходил король Англии.
Филипп VI все-таки покинул Сен-Жермен-де-Пре и накануне Успения направился в Сен-Дени.
Когда король туда приехал, к нему пришел какой-то человек и сказал, что может сообщить известия о враге; это был крестьянин из окрестностей Пуаси.
— Сир, король английский Эдуард стоит под городом Пуаси, — сказал он.
— Я знаю, — ответил Филипп.
— Но вы, сир, наверное, не знаете, — возразил этот человек, — что он приказал спешно отстроить разрушенный мост.
— Кто же вам об этом сказал? — спросил король.
— Я сам видел, сир.
— Этот человек лжец или безумец, — хором вскричали окружавшие Филиппа сеньоры, — если только не шпион короля Эдуарда.
— Клянусь, что все сказанное мной — правда, — воскликнул, подняв руку, крестьянин, — и можете казнить меня, если я солгал!
И тогда подтвердились слова Евангелия: «И сказал бедняк. А его спросили: кто ты такой? И посмеялись над ним. А богатый сказал, и все замолчали, внимая. И никто не усомнился в словах его».