Её ангел-хранитель
Шрифт:
— Деньги ни хрена не значат.
— Говорит тот, у кого их нет.
Серьёзно, Деклан хотел врезать этому хрену.
— Думаешь, из-за денег ты лучше меня?
— Я знаю, что это так. — Ларри выпятил грудь, словно нелепый петух. — Ты ходил в элитную подготовительную школу? Получил высшее образование в колледже Лиги Плюща? Ты…
— А ты служил своей стране в армии? — Деклан шагнул вперёд. — Когда-нибудь засовывал руки в человека, чтобы зажать артерию и остановить кровотечение? Когда-нибудь помогал пожилому человеку перейти дорогу? — Дек сделал ещё шаг, подкрадываясь к Ларри и наслаждаясь тем, что
— У меня дома по всему миру, — Ларри говорил пронзительным от возмущения тем, что кто-то посмел оскорбить его самолюбие, голосом. — Казино. У меня частный, чёрт возьми, курорт на острове. Я могу получить всё, что захочу, лишь набрав номер. Женщины умоляют у меня отсосать.
— Наверное, хорошо тому, кому это нравится. Но не могу не заметить, что ты не говорил о наличии друзей или любящей семьи. О самоуважении. В Лиги Плюща тебя научили выживать? Не жить в апартаментах на Уолл-Стрит или в политике, а по-настоящему, выживать в реальном мире? — Он ткнул пальцем в грудину дяди Ларри. — Забирай свои деньги и вали. Во многих ситуациях на выживание деньги ничего не стоят. Оказавшись в беде или опасности, ты сломаешься, как ветка. Ты бы лизал мне сапоги и умолял о помощи во время демонического апокалипсиса. Ты — ничто, парень. Пустая трата грёбаного воздуха и моего времени. — Он обошёл Ларри и открыл дверь кабинета. — Убирайся к чёртовой матери и передай отцу, чтобы он больше никогда не выходил на связь.
— Это ещё не конец, Деклан, — бросил Ларри, уходя. Вот только это не так. Потому что впервые в своей жизни Деклан смог поставить прошлое на место. И ещё потому, что Деклан не даст отцу залезть в Овальный кабинет. Если, конечно, отец не Праймори и не должен там сидеть.
Но даже если и так, Деклану приятно сознавать, что для таких людей, как отец, существует ад, и лишь вопрос времени, когда его плохие поступки — и Мрачный Жнец — настигнут их. А пока Дек будет наслаждаться жизнью.
Прямо сейчас, жизнь ждала его в квартире, и согласно смс, которую она только что отправила, готовила сексуальную еду и хотела попробовать. Очевидно, он вызвался стать дегустатором.
Не все герои носят плащи.
Двадцать третья глава
Через шесть недель после того, как Сюзанна подписала контракт на кулинарное шоу в интернете, она сняла первый эпизод, в котором приготовила рёбрышки с праздничной темой, и после завершения, команда всё съела. А потом устроили дикую вечеринку, с которой они с Декланом сбежали уже за полночь.
Хотя и без того задержались.
Сюзанна перенесла их в свою квартиру, где они проводили почти половину своего времени в последнее время. Холостяцкая квартира Деклана вполне подходила, но им нужно место больше, и Сюзанне нравилась её огромная кухня.
Лишь пара минусов — кто-то из братьев или сестёр постоянно заглядывал к ней, и квартира стала неофициальным штабом для разработки планов по возвращению Сайфера. Они пока ничего не нашли. Флейл исчезла, не оставив следов, и Сайфер — если ещё жив — тоже не показывался. Ясно одно: никто не откажется от поисков.
Как только они материализовались в гостиной, Сюзанна бросилась к компьютеру в офисе, таща Деклана за собой.
— Он разозлится, что ему
Почему, чёрт возьми, Совет Мемитимов не может сделать исключение из правила, чтобы Праймори могли войти в Шеул-Гра? В конце концов, они дали разрешение супруге Хокина, Авроре. Хокин пытался объяснить, что его положение изменилось, потому что Аврора не первородная, а ребёнок, которого она носит, первородный. И всё же он пытался добиться отмены этого правила. Навыки Авроры как ведьмы и массажиста полезны в Шеул-Гра, и возможность привести ребёнка не просто хорошо, но и обеспечит безопасность малыша. В конце концов, что может быть безопаснее для Праймори, чем измерение, набитое Мемитимами?
— Привет, отец, — произнесла она, когда его лицо показалось на экране. — Надеюсь, ты недолго ждёшь. — Она потянула Деклана вниз, так что он оказался в кадре. — Это Деклан.
Деклан кивнул.
— Мистер… Жнец.
Азагот хмыкнул.
— Значит, ты и есть тот мужчина, который украл у меня дочь.
— Не украл, сэр. — Деклан обнял Сюзанну за плечи и крепко прижал к своей большой груди. — Она всегда будет вашей дочерью. А я лишь для того, чтобы поклоняться ей.
Сердце Сюзанны забилось быстрее, и она верила, что отец это слышит. Сюзанна буквально светилась от любви, но отец не переживал такие чувства.
— Сюзанна для меня особенная, — сказал Азагот, и его низкий голос походил на гравий. — Так что поклоняйся ей как следует и помни, что мои руки распростёрты за пределы моего измерения.
Деклан почтительно склонил голову.
— Усёк.
— Сюзанна. — Выражение лица отца смягчилось при взгляде на неё. — Увидимся завтра?
Она кивнула.
— Я вызвалась стать наставником одной из вновь прибывших. Тринадцатилетней девочки.
Подросток, сводная сестра, недавно осиротела во время войны и жила в лагере беженцев. Хотелось надеяться, что наличие другой семьи и новый взгляд на жизнь, немного облегчит боль, но Сюзанна не понаслышке знала, как долго может терзать боль от потери близких.
— Хорошо, — ответил Азагот. — Увидимся завтра.
Улыбнувшись, она попрощалась. Это впервые, когда Азагот говорил так, будто с нетерпением ждал их «ежедневников». Она подумала, не одиноко ли ему. Лиллиана ещё не вернулась, и он, должно быть, отчаянно нуждался в ней.
— Видишь? — сказала она Деклану. — Всё не так уж плохо прошло.
— Для тебя, может быть. Мне показалось, что он протянет руку через экран и задушит меня. — Деклан облегчённо вздохнул и направился прямиком на кухню. — Я выпью бутылку… или десять пива. Хочешь чего-нибудь?
— Нет, — ответила она, усаживаясь на один из стульев у островка. — Я просто посмотрю на тебя.
Он лукаво улыбнулся и наклонился, чтобы достать из холодильника бутылку.
— Да? А потом что?
— Потом сниму с тебя всю одежду и возьму тебя. Может быть, в душе. — Она протянула руку и расстегнула две первые пуговицы на блузке. — Или прямо здесь.
Выпрямившись, он поставил бутылку на островок.
— Кажется, я больше не хочу пить.
— Правда?
— Ага. — У него потемнели глаза, а голос стал на октаву ниже. — Я теперь голодный.