Ее чудовище
Шрифт:
*
Следующие два дома Барон проигнорировал. Просто прошел мимо первого, не глянув даже на высокие кованые ворота. И лишь на мгновение остановился у второго, прислушиваясь к себе.
Порывы ветра приносили с реки ни с чем не сравнимый запах воды и грозный шум ее буйного течения. Быстроводная неустанно и яростно несла свои воды на восход, желая соединиться с рекой Тягучей и завершить свой сложный путь в море.
Барон медленно отвернулся от ворот. Железных, высоких и на первый взгляд неприступных, украшенных искусно
— Что-то не так? — спросила я, заметив его сомнения.
— Сейчас я не чувствую в этом доме смерти, — сказал он, — но след ее отчетливо различим…
— Четыре дня назад мы забирали отсюда умертвие. После недолгой болезни, если верить слугам, скончалась кухарка, — сдержанно пояснил Санхел.
Следующим воротам от Барона досталось. Они со стоном прогнулись внутрь, запор с хрустом разломился, невдалеке послышался испуганный матерный вскрик.
Неудачливый садовник, как раз подравнивавший кусты вдоль дорожки, спасение свое в этих же кустах и нашел.
Исцарапанный, но живой, он с ужасом смотрел на то, как мы поднимаемся по лестнице к входной двери: решительный и раздраженный Барон впереди, вялая, но упрямая я следом, поддерживаемая предупредительным Санхелом под руку, и замыкающая шествие парочка разочаровавшихся в жизни констеблей.
Этот дом встретил нас защитой не только от обычных грабителей или взломщиков, но и оберегом от самого Барона — древней рунной вязью, вырезанной на дверном косяке и щедро напитанной кровью.
Но ничто не могло остановить Высшего.
Дверной косяк треснул, а руны вспыхнули и затлели, уничтожая сами себя.
Визг растревоженных женщин, собравшихся в гостиной выпить чаю и посплетничать и оказавшихся невольными свидетельницами нашего явления, оставил Барона преступно равнодушным.
— Нам наверх, — сказал он, уверенно направившись к лестнице.
Мы, как привязанные, последовали за ним.
Кто-то из констеблей попытался извиниться перед дамами. Его не слушали.
Барон точно знал, куда идти, его вела смерть… свершившаяся, как думала я. Свершающаяся — как оказалось.
В постели, потерявшись среди подушек, лежала женщина. Осунувшаяся, бледная, больная и едва живая. Едва дышащая. Чуждая этой нежной кремовой комнате, собранной из кисеи, атласа и сандалового дерева.
— Она умирает, — тихо сказала я, глядя на изможденное лицо, запавшие глаза и растрескавшиеся губы.
Каждый ее вздох был милостью жизни, женщина уже не принадлежала этому миру, но и тот, другой, неизведанный, неизвестный и страшный, не спешил ее забирать.
Я смотрела на нее и чувствовала, как шевелятся волосы на моей голове.
Она стояла на пороге смерти.
Я стояла на пороге смерти. Но мой порог, благодаря Барону, был крепче.
— Умирает, — подтвердил очевидное Барон. — Полагаю, о ней вам тоже никто не доложил, капитан?
Санхел скрипнул зубами.
— Был приказ…
— Кто-то всегда выше приказов. — Барон покачал головой. — Люди.
Никто не посмел сказать и слова, когда Санхел отправил одного из оставшихся констеблей в управление.
Присутствие Барона делало людей странно тихими и покорными.
*
Набережная упиралась в тупик Смотрителя и насчитывала восемь особняков. Восемь особняков, осмотр которых занял у нас весь день. Владельцев трех из них мы даже не побеспокоили. Барон не видел смерти в тех домах и смысла тратить на них время. Еще в трех все разрешилось довольно просто.
Полуобморочные после встречи с Высшим, хозяева безропотно позволяли капитану вызывать людей из управления и проверять все комнаты на предмет еще каких-нибудь неучтенных умертвий, сверх тех, что были найдены сразу.
В одном особняке нас встретили… своеобразно.
Лорд Варети вынудил Барона задержаться больше чем на час. Больной исследовательским азартом, лорд не убоялся выпросить у Высшего дозволение на проведение некоторых научных тестов.
Барон не возражал — его еще никогда не изучали.
Я молча не одобряла эту бессмысленную трату времени, бессильная сидела на стуле в углу лаборатории, старательно игнорируя существование стеллажа по правую от меня руку. Стеллаж этот являлся гордостью лорда и состоял более чем из сорока экспонатов: надежно закупоренные, виртуозно заспиртованные в пузатых бутылях, они являли собой разнообразные части тел и внутренние органы. Начиная от глаз и заканчивая сердцем. Некоторые из них были довольно свеженькими, именно на их мертвый «запах» и пришел Барон.
И остался надолго.
Когда мы покидали гостеприимный дом сквозь выломанные двери, Барон рассеянно улыбался.
Впрочем, хорошее настроение его продержалось недолго.
В последнем доме нас встретили негостеприимно.
— Почему защита не сработала? — подозрительно спросила я, когда входная дверь была выломана. Полумрак прихожей оказался странно тих.
— Хороший вопрос, — пробормотал Барон.
Санхел, не теряя времени даром и не спрашивая ни у кого дозволения, отправился осматривать комнаты первого этажа.
Барон, расстелив на ступенях камзол, предложил мне присеть… не предложил даже — приказал.
Сел сам, похлопал по месту рядом с собой и хмуро велел:
— Садись.
Я замешкалась и продолжила стоять. Ждать, пока я осмыслю его слова, Высший не стал.
— Садись, — повторил Барон. — Едва ведь на ногах держишься.
— Тяжело за вами поспевать, — пожаловалась я, рухнув рядом с ним.
— Зачем вообще за мной увязалась?
— Лучше так. Все это… — я осмотрела пустую, будто бы заброшенную прихожую, — отвлекает. Работы в магазине все равно нет, делать все нечего. У меня слишком много свободного времени на глупые мысли… не хочу.