Ее горячая мамочка
Шрифт:
– Пока не вижу.
– Эх, ты, психолог! А чудесная метаморфоза уже произошла. Попотерапия уже состоялась! Посмотри внимательно…
– Она… Она нескромно улыбается…
– Не то что нескромно, Стас! Она улыбается просто нагло. Что еще? Ну, хорошо, я скажу. Она стала ма-ми-на, Стас. Ма-ми-на! И я стала немного бессмертна этим летом, Стас! Как и ты!
– Я бессмертен?
– Да, пока да. А я была смертна. Но теперь я тоже бессмертна!
Капитан подходит к Стасу.
– С ней все
– Это женщина. Но боюсь, что не моя.
Капитан уезжает. Вскоре подъезжает машина Дины. Мать и дочь стоят обнявшись, Галкина уронила голову на плечо Дины.
– Мама, мамочка моя… Козочка… Ну успокойся… У тебя же все хорошо… У тебя теперь все хорошо… Лучше всех!
Как нынче солнечно в спальни дочери! Руки протянешь, а июль сыплет и сыплет тебе в ладошки дневные звезды… Они переваливаются через край ладошек и рассыпаются на полу…
Дина сидит в постели, мать с любовью ее расчесывает. Целует в волосы.
– У тебя волосы стали реже, кстати… Ты получаешь слишком много стрессов, значит тебя не любит Бог.
– Так у вас все было чудесно?
Галкина пожала плечами:
– Секс как секс… Он был хорош в прелюдии, он долго разговаривал с моей задницей… А сам секс… Мне не нравятся такие большие и грубые штуки… Как ты переносишь такой размер, не знаю.
– Я тебе давно говорила, что таких уродов и сексоголиков я еще не встречала!
Галкина отмахивается:
– Доча, я не школьница, чтобы так долго разговаривать о сексе.
– Ну почему же? Он же был у тебя?
– В конце концов мне стыдно и неприятно.
– Так ты ничего не почувствовала?
– Я почувствовала, но секс здесь ни при чем.
– Что ты почувствовала?
– Я почувствовала что отныне беременна, что все у меня встало на свои места… Я поняла, кто я и зачем теперь живу… Меня теперь любит Бог.
– А меня?
– Тебя? Тебя – сексоголик.
Дина вдруг говорит:
– Мама, я тоже хочу быть беременной…
– Ты твердо решила? – совсем не удивляется Галкина.
– Да, но боюсь… Это правда спасение для женщины? Ты правда теперь счастливая? Я тоже буду такой?
– Да. И ты все поймешь, в твоей голове все встанет на свои места.
– Это правда, мама?
– Это чистейшая правда. И нас с тобой полюбит Бог.
– Только за это он нас полюбит?
Она торопливо целует нательный крестик.
– Бог, помоги мне… Это правда, мама? Поклянись, что это правда, мама?
Галкина смеется:
– Клянусь. Я уже у него все узнала …
Дина снова целует нательный крестик, быстро бормоча:
– Бог, помоги мне… Бог, помоги мне, пожалуйста…
Лицо ее расцветает.
– Мне так стало хорошо, мама… Он уже начал помогать?
– Да.
– Как мне стало хорошо, если б ты знала!
Да, бежит время… Особенно остро это чувствуется по весне, например, в середине мая.
Снова благоухает все вокруг, все цветет и зеленеет, а зима осталась далеко-далеко и не верится, что когда-нибудь опять будет в Москве слякотно, промозгло, гриппозно, скучно и нудно.
Из подъезда роддома выходит процессия – Елена Андреевна, Дина, няня с двумя конвертиками в руках, бабушка. Процессия направляется к машинам.
Надя и Амалия несут цветы, подаренные роженицам.
За ними – Ангел, Стас с парочкой друзей (они в некоторой прострации), Геннадий с клетчатой сумкой. В руке – брошюра.
Он рекламирует Галкиной:
– Европейская сенсация! Геннадий Запечный! «Как быть красивой и привлекательной»! Может возьмете? В последний раз.
Елена Андреевна заглядывает в конвертик с младенцем:
– Возьму! Всю пачку! Весь тираж!
Косой не верит своему счастью; с новой энергией он копошится в своем мобильном складе.
– Свезло! Все оптом! А утюг? Без утюга никак в семейной жизни, не понаслышке знаю!
– И утюг тоже! Ой, как мы хотим чихнуть… Как мы носик морщим…
– А ножеточку? А скотч? А скрепки разноцветные пластмассовые… Без них тоже никак, проверено!
Он смелеет все больше и больше, если не сказать наглеет:
– А всю сумку оптом?
Галкина опускает усталую голову на плечо дочери.
– Всю сумку оптом! – Шепчет. – Доченька, спасибо тебе за все…
– Мама, я так рада, так рада, золотая ты моя…
Косой торжественно объявляет:
– Итого 11 тысяч 516 рублей ноль восемь копеек с о-о-о-чень большой существенной скидкой!
Надя отсчитывает деньги. Косой с любовью располагает в багажнике сумку.
На Амалию нападает тоска:
– Я бы этому коробейнику сейчас такую истерику закатила, такую истерику…
– Продано! – ликует Косой. – Как гора с плеч! Успех приходит к упорным!
– А вот это только через мой труп! – заявляет Надя.
Вдвоем с Амалией они вытаскивает сумку; отпихивают ее на газон, попинывая. Из сумки: мяу-мяу.
Косой хнычет:
– Там же книга! Два года писал!
Пытается опять подтащить сумку к багажнику.
– Я сейчас такую истерику закачу этому ослу, такую истерику!
Сует Косому смачный тычок в живот, тот оседает.
Косой потрясен; горькие слезы катятся из его глаз.
– Ножеточка… Утюг… Фумитокс… Скотч… Подушечка под иголки… Елена Андреевна, а они опять дерутся, они опять меня бьют, дурилки здоровые!