Ее грешные избранники
Шрифт:
Мои пальцы впились в его плечи. Мышцы были мощными и неподатливыми.
Зейн заговорил в верхнюю часть моей груди. — Ты была хорошей девочкой в последнее время, Эмма. — Я выгнула спину, прижимаясь к его лицу. — Он усмехнулся и отстранился. — Я должен вознаградить тебя. Чего ты хочешь? Ты хочешь, чтобы мой член был у тебя во рту? Мой язык трахал твою киску? Как насчет того, чтобы я наклонил тебя и шлепал, пока ты не кончишь, а потом скользнул в твою тугую попку?
Твою мать. Я смотрела на него снизу вверх, желая всего этого — или, по крайней
Я тяжело дышала, моя грудь вздымалась, чувствуя нужду, но отказываясь сдаваться. Если бы я сказала да, это означало бы мою капитуляцию. Зейн получил бы меня. Всю меня. Этого не могло случиться. Я уже боролась со своими чувствами к Лукасу. Если бы я уступила еще немного, они разорвали бы меня на части, кусочек за кусочком. Они хотели большего, чем я когда-либо могла дать. И как их пленница, я бы никогда полностью не отдалась им.
— Поступай как знаешь, — сказал он, отпуская меня. Он отошел, привел себя в порядок и сел за шахматный столик.
Я сделала все возможное, чтобы замедлить свой бешеный пульс и перевести дыхание. Возбужденная часть меня ругала голос разума за то, что я такая чертовски упрямая. Но я не могла сдаться. Соблазнительное наслаждение, которым искушал меня Зейн, поглотило бы меня. Это был бы не обычный трах — это было бы сравнимо с прошлой ночью с Лукасом. Гораздо больше.
Нет. Зейн обнажил бы мою душу. Он выжал бы каждую унцию распутства и каждую непослушную фантазию из моего нетерпеливого тела. Тогда я бы никогда не сбежала отсюда, никогда не сбежала бы от них.
Я не могла этого допустить.
Взяв себя в руки, я опустилась на стул напротив него. Он передвинул свою белую шахматную фигуру, не удостоив меня ни словом, ни взглядом. Я сжала бедра, чувствуя там влагу, и разочарование вспыхнуло в моей крови. Это будет долгая игра.
Это была долгая, изнурительная игра, в которой несколько раз я подумывала о том, чтобы крикнуть «да» и потребовать, чтобы он отшлепал меня, или выпил мою кровь, или трахнул меня на столе. Но я воздержалась. Моя концентрация была дерьмовой, но и его тоже, поскольку он совершал одну стратегическую ошибку за другой. По крайней мере, я была не единственной, кто страдал.
Мне нужно было сосредоточиться на чем-то другом. — Вчера вечером за ужином ты сказал, что никогда не знал своих родителей. Где ты вырос? — Спросила я.
Зейн встретился со мной взглядом. — Ты ведешь светскую беседу или действительно хочешь знать?
— Я хочу знать. — Мне было чертовски любопытно.
— Я вырос в одном из больших вампирских анклавов в Чикаго, — сказал он, внимательно изучая доску. — Мои родители разозлили мастера ковена, и он избавился от них, но пощадил меня. У меня, обесчещенной сироты, было не особенно счастливое детство.
Я всмотрелась в его бесстрастное лицо. В этой истории
— После того, как один из моих товарищей по ковену избил меня и оставил умирать, Кейд нашел меня. — Зейн захватил мою пешку своим конем. — Он исцелил меня. Потом мама Холт взяла меня к себе, как она сделала с ним, а позже и с Лукасом.
— Это… — я потеряла дар речи. Ужасно.
— Это то, что есть, и теперь это в прошлом. — Его тон был холоден.
Его ровная, бесстрастная речь и каменное выражение лица сказали мне, что он ненавидит говорить о своем прошлом. Я могла только представить, сколько обиды он прятал под своим холодным, контролируемым фасадом. Кое — что из этого я хорошо знала — голод, болезненные раны, необходимость выживать независимо от обстоятельств.
Я кивнула. — Как ты стал боссом — лордом — Синдиката «Пенумбра»?
— Благодаря упорному труду, безжалостности и правильным деловым решениям. Мы трое очень рано обнаружили, что, работая вместе, мы могли бы сколотить состояние и сделать себе имя в этой изнанке мира, а также развить достижения мамы Холт. Она согласилась.
— И теперь ты счастлив? — Я взглянула на игру, отметив, что он пытался приблизиться к моей королеве. Я сделала ход, чтобы укрепить свою позицию. Я бы выиграла еще через пять ходов.
— Я был таким, пока… — Зейн переместил шахматную фигурку назад.
— До каких пор? — Теперь я бы выиграла его в четыре хода.
Он покачал головой. — Я не имею права говорить об этом.
— Это как-то связано с землетрясениями и странными песочными часами, которые вы храните в другом крыле особняка?
Зейн прищурился. — Я не могу ответить на этот вопрос. Проверь.
Что? Я изучала доску. Подлый ублюдок. Он застал меня врасплох, но это был слабый ход. Я отвела своего короля в безопасное место, убрав ход из своей атаки.
Он что-то промычал, снова его очередь. Я видела, как дрогнули его густые ресницы, когда он окинул взглядом игру. Он был самым равным противником, с которым я когда-либо играла. И соревноваться с великолепным, умным, хитрым мужчиной? Полностью заводит. В тот день, когда он победит, я, возможно, не смогу удержаться от того, чтобы сказать «да». Но это время еще не пришло.
— Значит, это действительно связано с землетрясениями и песочными часами. Здесь действует странная магия, я это чувствую. Почему ты просто не скажешь мне? — Спросила я, когда он посмотрел на моего короля с другой стороны.
Черты его лица потемнели, ожесточились. Не перешела ли я черту?
— Потому что я не… — Он вгляделся в вечерний сумрак.
— Почему? — Игра на мгновение забыта; я сосредоточила все свое внимание на Зейне.
Он долго не отвечал. Я уже начала думать, что он не ответит, когда он сказал: — Магия. Заклинание. Проклятие… — Его взгляд встретился с моим. Разочарование и боль горели в этих черных глазах.