Ее оружие (Любовницы-убийцы)

Коллинз Джеки

— Ну, хорошо, хорошо, забудь это. Я отобью тебе телеграмму, когда у нас все будет кончено.

— Ну, и негодяй же ты! — подытоживал обычно разговор Энцио, и они оба смеялись.

Между ними существовала более чем родственная связь — это была любовь, нерушимая, гордая любовь, которая объединяет итальянскую семью.

Энцио — как бы ни складывалась его личная жизнь — всегда оставался для своих сыновей прекрасным отцом. Он почти полностью взял на себя их воспитание, когда здоровье их матери вконец расстроилось после истории с Чарли. Ником он был доволен, особенно его деловой хваткой. Этот знал, что почем, и те, кто хотел

вступить с ним в дело, крепко подумывали вначале о том, стоит ли с ним связываться. Ник был действительно достойным сыном Энцио Бассалино.

Ник и Эйприл жили в разных домах, но Эйприл всегда хотела, чтобы по выходным дням Ник был рядом с ней. Это была хорошо сохранившаяся блондинка сорока лет, маленькая, стройная, всегда безукоризненно одетая и причесанная. Глядя на нее со стороны, ей можно было дать не больше тридцати, но вблизи мелкие, усталые морщинки и наметившиеся мешки под глазами выдавали ее истинный возраст.

— Ну, ты готов? — спросила Эйприл, войдя в комнату Ника.

— Для тебя я всегда готов, моя сладкая! — ответил Ник, заключив ее в свои сильные объятья так, что она вскрикнула от неожиданности и восхищения.

Когда в свои восемь лет Ник впервые увидел ее на экране, он тут же влюбился.

— Давай сегодня пораньше вернемся домой с этой вечеринки, — предложила Эйприл. Несмотря на четыре замужества и множество былых любовников, она еще ни разу не испытывала столько радости от близости с мужчиной, сколько с Ником.

— Как прикажешь!

— По мне бы лучше туда вообще не ездить. Может, позвонить ей?.. Она поймет…

— Не думаю, — откликнулся Ник, одеваясь. — Мы ведь уже собрались, к тому же ты и выглядишь сегодня просто великолепно, прямо как куколка!

Ему ни в коем случае не хотелось пропустить великосветскую вечеринку у Джанины Джеймсоне. Они поехали к ней в черном «мерседесе» Ника. На Эйприл было светло-голубое, усеянное блестками платье. Несколько блесток пристало и к пиджаку Ника, и он с недовольной миной стряхнул их.

— Пожалуйста, не трись об меня в этом платье! — предупредил он. Ник ревностно следил за своей одеждой.

— Ты привередничаешь! — засмеялась Эйприл, — но я все равно люблю тебя.

На вечеринке собралось множество знаменитостей, со многими из которых они были уже знакомы. Через минуту Ник уже стоял в их окружении.

Когда он чуть позже подошел к стойке бара и заказал коктейль, на его плече повисла полногрудая девица, молодая кинозвезда, с которой Ник однажды трахнулся еще до знакомства с Эйприл.

— Ну, как дела, Ники-Тики? — спросила девица, все сильнее прижимаясь к нему своим бюстом. — Еще не бросил свою старушку? Смотри, моя дверь всегда для тебя открыта.

— Интересно, что ты будешь делать, когда твои титьки обвиснут? — холодно заметил Ник. — Лучше бы загодя устроилась на курсы машинисток, чем шляться по вечеринкам да приставать к мужикам. Тебе в самый раз подумать об этом!

— Сосал бы ты… — со злостью отпарировала, та, отстраняясь от него.

— Извини, меня ждет дама, — сказал Ник вполне дружелюбно.

По части спиртного Эйприл, как всегда, не знала меры. После четвертого стакана виски у нее начали заплетаться язык и ноги, лицо приняло пьяное выражение. Казалось, еще немного — и она вырубится.

Ника это злило. Сам он никогда много не пил, поскольку его профессия постоянно требовала от него ясной головы. Обычно

Ник употреблял только тонизирующие напитки. Сколько раз он уговаривал Эйприл, чтобы она перешла на более легкие напитки, которые сам же для нее и готовил. Но его усилия были тщетны, она не пропускала ни одного подноса, который проносили мимо нее, чтобы не взять с него очередной бокал.

Сегодняшняя вечеринка не стала исключением, и вскоре Эйприл напилась в стельку.

Ник по своему опыту знал, что в таких случаях от нее следовало держаться подальше: в пьяном состоянии Эйприл вела себя агрессивно, от нее можно было ждать всего, что угодно.

Он как раз беседовал со знакомой журналисткой, подвизавшейся на скандальной хронике, когда взгляд его неожиданно задержался на девушке, стоявшей в окружении своих подруг у бара. Она была среднего роста, с загорелой, оливкового Цвета кожей и копной вылинявших на солнце волос с каштановыми прядями. Ее обворожительные формы облегало белое платье с глубокими боковыми вырезами, доходившими почти до талии. Это была самая красивая девушка, которую Нику приходилось когда-либо видеть в своей жизни.

— Кто это? — спросил он у своей собеседницы.

Журналистка едва заметно улыбнулась, спросила с ехидцей:

— Не боитесь, что Эйприл узнает, что вы интересуетесь этой девушкой? Это Лара Крихтон, одна из юных богатеньких курочек, на которых так падки журналы мод.

Ник тут же переменил тему.

Что касается Лары, то она уже давно наблюдала за ним, сначала из глубины зала, а затем расположившись возле стойки бара таким образом, чтобы оказаться в поле его зрения. Сразу как только он появился, она узнала его, поскольку заранее изучила его фотографию. Кроме того, она уже успела выудить кое-какие сведения о нем, по крайней мере, была прекрасно осведомлена о его отношениях с Эйприл Крофорд. От Лары не укрылось, как он посмотрел на нее через весь зал и потом о чем-то спросил у своей собеседницы.

Все оказалось тривиально просто. Впрочем; Ларе на первых порах в таких делах всегда везло. Для нее было привычным, что мужчины оборачиваются ей вслед. Они пялились на нее, еще когда она была совсем ребенком. Смазливой и хорошенькой, ей ничего не стоило вить веревки из бездетной четы, к которой ее отправила Мэри Чоусер на воспитание в Лондон. Те буквально обожали ее, и хотя испытывали нехватку денег, баловали ее без всякой меры.

Да, Лара привыкла к тому, что на нее везде обращали внимание. В четырнадцать лет она оставила школу и увлеклась хореографией, стала работать над пластикой своего тела, не оставляя без внимания и изучение языков. Приняв участие в конкурсе красоты, организованном одним из журналов мод, Лора неожиданно выиграла его, получив в качестве приза поездку в Голливуд. Эго был вдвойне счастливый выигрыш, потому что она могла таким образом встретиться с любимой сестрой Маргарет.

После возвращения в Лондон Ларе посыпались предложения от фирм поработать у них высокооплачиваемой манекенщицей. Она начала с демонстрации одежды, а вскоре, став известной фотомоделью, научилась менять свою внешность, словно хамелеон, что считается весьма ценным качеством для хорошей фотомодели. Если было нужно, она умела преображаться то в маленькую девочку, то в интеллигентную даму или секс-бомбу, а то и вовсе «ниспуститься» до невзрачной золушки. Дар перевоплощения был у Лары в крови, она владела этим искусством в совершенстве.