Ее превосходительство адмирал Браге
Шрифт:
– Сколько же вам лет?
– Восемьдесят один.
– А выглядите максимум на сорок.
– Хотите помолодеть? – прямо спросила женщина. – Это возможно. Девочкой, разумеется, уже не станете, - в детство возврата нет, - но тридцатилетней женщиной или даже моложе, – вполне. И при том здоровой женщиной, без тех болезней, что есть или могут случиться у вас в ближайшее время. Даже шрамы можно будет убрать, если захотите. Технология позволяет.
«Знает про шрамы, - отметила Лиза, - и, по ощущениям, говорит правду. И предложение, что и говорить, звучит весьма соблазнительно».
– Но не здесь?
– на всякий случай спросила она вслух, хотя ответ был очевиден.
– Не здесь, - подтвердил мужчина.
– Технология, верно, недешевая… - Лиза
– Недешевая и, увы, не для всех. У нас, Елизавета Аркадиевна, не коммунизм, - продолжил объяснения Кержак.
– Даже не социализм, а махровый феодализм, хотя и с человеческим лицом, - усмехнулся он какой-то своей мысли.
– А теперь, если позволите, я отвечу на вопрос, который вы пока не озвучили. Почему вы?
– Да, - кивнула Лиза.
– Во-первых, потому что за вас попросила Маша, - кивнул Кержак на голограмму. – А во-вторых, мы сейчас начинаем, так сказать, реконкисту. У нас в империи случился, знаете ли, переворот плюс война. Император погиб, члены его семьи тоже. Все, кроме его дочери, но она на тот момент являлась всего лишь зародышем в животе королевы. И нам, не мне лично, но многим хорошо знакомым мне людям, включая моего бывшего начальника, пришлось уносить оттуда ноги. В общем, сейчас мы накопили достаточно сил, чтобы вернуться. И королеве нужны пилоты и флотские командиры. Корабли есть, экипажи набраны и проходят подготовку, но вот с адмиралами все обстоит не так просто. Мало их у нас, а вы, - нам об этом известно опять-таки от Маши, - и эскадрами командовали, и в Адмиралтействе много лет прослужили…
– Я командовала эскадрами воздушных кораблей, - возразила Лиза, приведя, как ей казалось, совершенно очевидный довод, - а вы, верно, о космосе говорите? О космических кораблях и эскадрах? Там же совсем другие знания требуются, не правда ли?
– Поверьте, знания не проблема, - кисло усмехнулся Кержак. – Уж я-то знаю. Сам начинал даже не с нуля, а с приличного минуса, и ничего – вписался. Проблема, как всегда, не в наличии знаний. Во всяком случае, не только в этом. Проблема - это талант и характер. У вас они есть, да и физиология, как я понял, непростая. Вы после омоложения много чего сможете, в том числе, и командовать эскадрой.
– Как вы прошли через барьер? – сменила тему Лиза. Она пока была не готова думать о таких невозможных вещах, как возвращение в строй, и все-таки уже начинала задумываться.
– Есть способ, - снова вступила в разговор женщина, и Лиза вдруг поняла, что говорят они не на местном русском, который себерский, а на том языке, на котором говорила когда-то в СССР инженер Лиза Берг. – Это кстати тоже повод. Королева знает, как по-настоящему перекрыть все существующие тропинки, но для этого сначала нужно отвоевать империю, поскольку центр управления этими тропинками… вернее, один из таких центров находится на Тхолане – нашей столичной планете.
– Подумать дадите или я, как секретоноситель, должна уйти с вами сразу сейчас или умереть на месте?
– Думайте, - пожал плечами мужчина. – Сегодня вы, в любом случае, должны присутствовать на вашем чествовании в Адмиралтействе. Юбилей, - тем более, свой собственный, - пропускать негоже. Дня три вас устроит?
– Да, - твердо ответила Лиза, мысли которой разбегались сейчас, как тараканы под лампочкой Ильича. Ей нужно было подумать. Успокоиться и обдумать поступившее предложение на трезвую голову. Впрочем, она понимала, что страшно хочет согласиться, благо и причин отказываться нет. Девяносто лет – серьезный возраст, старушка может и умереть.
– Хорошо, - кивнул Кержак, вставая, - тогда я позвоню вам через три дня вечером. Если ваше решение будет положительным, приготовьтесь заранее. Мы уйдем той же ночью.
– Багаж? – Ну не голой же отправлять в новую жизнь!
– Разумеется, - кивнул он.
– Килограммов сто, но лучше не одним «сундуком», а несколькими, скажем так, чемоданами. Так нам будет легче.
На этом
На чествование в Адмиралтействе собралась целая толпа зачетных стариков, из тех, разумеется, кто еще способен стоять, - пусть и с палочкой, - на своих двоих. Впрочем, двух адмиралов привезли в креслах-каталках, а ведь оба два были младше Лизы. Года на два, на три, как минимум. Но не у всех же такой организм, как у нее. И афаэра у них нет, так что негоже бахвалиться своим здоровьем. Она, на самом деле, и не хвасталась. Даже перед самой собой, не то, что перед другими. Напротив, ощущала в этой связи определенную неловкость. Взглянула на себя в зеркало, - не специально, а случайно, просто мимо проходила, - и увидела сухощавую высокую женщину. Старую – это да. Но не старуху, а именно женщину. Даже без брыльев, характерных для старых пилотов, неоднократно испытывавших большие перегрузки. Подтянутая, сохранившая осанку и вполне себе женский «рельеф». Если бы не лицо, - морщины, - седые волосы и старческие руки, могла бы и с молодыми посоревноваться. Но ни гордости, ни желания покрасоваться отражение в зеркале у нее не вызвало. Только чувство неправильности происходящего и неловкость, переходящую в стыд.
Потом она сидела в кресле, поставленном для нее с краю сцены в большом конференц-зале Адмиралтейства. Сидела, смотрела на зал, в котором собрался весь цвет Себерского Флота, не считая ее собственных родных и близких, и на выступающих, всходивших один за другим на трибуну, слушала панегирики [155] , акафисты [156] и прочие осанны [157] , - у кого уж там что получилось, - и думала о своем. Сидеть с бесстрастным лицом она умела. За годы службы научилась, не без этого. И сейчас, глядя на нее, никто не мог с уверенностью сказать, слушает она или нет, и куда именно смотрит через затемненные стекла своих очков в металлической оправе. И хорошо, что так. Поступившее предложение, - внезапное, нежданное и достаточно безумное, чтобы быть правдой, - требовало тщательного рассмотрения, анализа и осмысления, чем она сейчас на самом деле и занималась. Думала, взвешивала, решала.
155
Панегирик (др.-греч. «похвальное слово в торжественном всенародном собрании») - всякое восхваление в литературном произведении (например, в оде) или выступлении.
156
Акафист - жанр православной церковной гимнографии, представляющий собой хвалебно-благодарственное пение, посвящённое Господу Богу, Богородице, ангелу или (чаще всего) тому или иному святому.
157
Осанна - торжественное молитвенное восклицание, изначально являвшееся хвалебным возгласом.
Когда почти сорок лет назад Мария предложила ей уйти отсюда Туда, Лиза отказалась, не задумываясь. Не о чем там было думать, потому и не колебалась, о чем тогда же без обиняков и сказала Маше. У нее, дескать, семья, - муж и дети, - родня и друзья, и родина, которую она поклялась, между прочим, защищать. Так все и обстояло тогда, но прошли годы, и многое изменилось. Дети выросли и встали на крыло, и в ней они, по-всякому, уже не нуждаются. Своей головой живут, да и, вообще! Ей же девяносто. Помри сейчас, никто даже не удивится. Скажут, «Значит, время пришло». Погорюют, возможно. Всплакнут, но и только. Никаких греческих трагедий не предвидится. А в остальном… Помощи им от нее уже не требуется. Наследство она им оставит немалое, так что, наверное, быстро успокоятся и пойдут дальше.