Ее превосходительство адмирал Браге
Шрифт:
– Сейчас! – разрешила Закревская, и Ара шагнула к ростовому зеркалу, словно с обрыва в реку бросилась.
«Ох, ты ж!»
Ну, что сказать, преображение случилось, разом превзойдя все ее самые смелые ожидания.
На ней было надето зауженное платье и приталенный жакет кирпичного цвета, чисто визуально увеличивавшие ее рост и делавшие Ару более женственной, имея в виду бедра и грудь. Не обошлось, разумеется, и без бюстгальтера, превратившего вместе с покроем платья ее первый размер во вполне внушительный второй. Чулки телесного цвета и черные туфли-лодочки на высоком – чуть меньше трех вершков [28] – тонком каблуке-шпильке дополняли ее наряд. В этом случае Аре просто повезло: она умела ходить на высоких каблуках, на спор выучившись этому непростому искусству еще в предпоследнем классе гимназии. И вот сейчас это глупое и бесполезное умение вдруг пригодилось. Встав на
28
Около 13 сантиметров.
29
Выше метра семидесяти.
Изменилось и лицо. Ара даже представить себе не могла, что могут сотворить с внешностью женщины длинные волосы, собранные в прическу, и правильно подобранный грим: тональный крем, помада, тушь для ресниц и множество других небесполезных в хозяйстве вещей.Такая Ара понравилась даже себе самой.
«Вот такая точно может вскружить голову!
– решила она, рассматривая себя в зеркале то так, то эдак. – Но отдаваться придется в темноте, иначе пропадет весь эффект!»
Впрочем, доводить дело до постели она сегодня не собиралась. Рано еще. Пусть сначала заслужит!
– Ну, и последний штрих! – Закревская протянула Аре пару шелковых перчаток и сумочку испанской кожи.
– Великолепно, но недостаточно, - решила она, еще раз рассмотрев стоявшую перед зеркалом Ару.
– Нужна крошечная шляпка и франкские тонкие сигареты… С длинным мундштуком. Согласны?
– Не знаю, - честно призналась Ара.
– Зато знаю я! – отрезала Закревская.
– Ну, разве что так…
Естественно, он ее не узнал. Стоял, как дурак у входа в ресторан, держал в руках скромный букетик и крутил головой. На Ару, подошедшую к нему едва ли не вплотную, взглянул мимолетно и тут же переключился на очередного извозчика, притормозившего у дома купца Меньшикова.
«Нервничает», - не без удовлетворения констатировала Ара и тут же пыхнула сигареткой, вставленной в длинный резной кости мундштук.
– Мы кого-то ждем, господин мичман, или можем уже пройти в зал? – спросила она просевшим на октаву чуть хрипловатым «зазывным» голосом которому, как бы в шутку, обучила ее однажды сестра Ольга.
Якунов-Загородский вздрогнул, обернулся к Аре и форменным образом обалдел.
– Курсант Бекетова? – осторожно спросил он после довольно длинной паузы.
– Можно просто Ара.
– Умереть не встать!
– А что случилось-то? – поинтересовалась она своим будоражащим мужскую душу голосом.
– Вы, Ара, удивительная девушка!
– Это комплимент или осуждение?
– Комплимент, разумеется! – нашелся мичман. – Вашу руку, сударыня!
Ара не стала жеманиться и подала руку. Сейчас она была ненамного ниже Виктора. Ну, максимум на два с четвертью вершка [30] , и идти с ним под руку ей было легко и приятно. Между тем, метрдотель провел их к зарезервированному мичманом столику, усадил, вооружил брошюрами меню a la carte в переплетах из тесненной кожи и буквально растаял в воздухе, оставив один на один с непростой задачей правильного выбора. Впрочем, Ара открывать книжку меню не спешила. Сидела и бестрепетно – не без наглости и с чувством собственного достоинства, - изучала лицо своего визави. И чем дольше она на него смотрела, тем больше убеждалась в безупречности своего выбора. Мичман был красив правильной, по-настоящему мужской красотой. Твердый подбородок, высокий лоб, средней длины прямой нос, красиво очерченные губы и внимательные серые глаза. Универсальный набор безжалостного разбивателя женских сердец дополняли коротко стриженные светло-русые волосы, длинные ресницы и почти идеальные пропорции черепа. В общем, Якунов-Загородский был хорош собой, наверняка знал об этом, привык к женскому вниманию, но был сейчас по всем признакам обескуражен и дезориентирован, встретившись с девушкой совсем иного типа, нежели те, с кем он был знаком прежде, и с невероятным и уж точно, что непривычным ему модусом операнди [31] . Используя, как чисто женские, так и совершенно мужские методы обольщения, Ара вела свою линию без страха и сомнения. У нее была цель, и она собиралась ее достигнуть, чего бы это ей ни стоило. В этом смысле, как, впрочем, и во многом другом, она была истинной дочерью своего отца. Тот тоже
30
Где-то десять сантиметров.
31
Modus operandi - латинская фраза, которая обычно переводится как «образ действия» и обозначает привычный для человека способ выполнения определенной задачи.
– Может быть, закажем шампанского? – осторожно спросил Якунов-Загородский, преодолев наконец не характерную для него робость. Нерешительность наверняка не входила в число присущих ему психологических черт. Просто Аре удалось выбить его из колеи. Устроила ему, так сказать, амбускад [32] и захватила «дурика» врасплох.
– Значит, шампанское, - согласилась Ара.
– Могу я узнать, о чем вы сейчас думаете? – Не всякому мужчине понравится то, как она его рассматривала в этот момент, оттого и вопрос прозвучал более чем уместно.
32
Амбускад - воен., устар. Засада.
– Да вот думаю, как мне повезло, - «наивно» улыбнулась Ара. – Сижу в ресторане с красивым мужчиной-авиатором и отмечаю свое поступление в Академию Аэронавтики. А ведь можно вообразить, что пришла на свидание…
– А вы, Ара, хотели бы пойти со мной на свидание?
– Не заморачивайтесь, Виктор, я вас сама приглашу!
Это был опасный поворот беседы. Он мог увести их как в правильном, так и в неправильном направлении, и один бог знает, как далеко они могли бы туда зайти, но тут в их приватный разговор вклинился некто третий, и возникший было момент был безжалостно разрушен.
– Виктор! Вот так встреча! – Подошедший к их столику лейтенант флота был постарше ее собеседника, но вел себя совершенно по-детски.
Разумеется, встреча была чистой случайностью, - по этому поводу у Ары не возникло и тени сомнений, - но некто Тряпицын подошел к ним не потому, что так уж соскучился по старому товарищу, с которым не виделся с прошлого лета. Его, как ни странно, заинтересовала именно Ара, и ради нее он взялся портить вечер «своему другу» Якунову. Нагловатый, с безосновательно раздутым самомнением, он вел себя сейчас так, как вели себя некоторые парни из мужской гимназии, беззастенчиво делая подножку своему истинному или мнимому конкуренту на внимание юных гимназисток, и одновременно пытаясь нахальством и развязностью завоевать девичьи сердца. Это было глупо и некрасиво даже для того возраста, хотя справедливости ради следует отметить, некоторым девицам эта бесцеремонность даже нравилась. Они принимали ее за достоинство. Но Ара к их числу никогда не относилась, хотя и становилась пару раз объектом «страстных воздыханий». Не из-за особой женской привлекательности, разумеется, а из-за денег своего отца. Но дела это не меняло. Она знала этот тип людей и была удивлена лишь тем, что сейчас выпендривался перед ней не прыщавый подросток, а флотский лейтенант с крылышками пилота 2-й категории.
– Господин лейтенант, - вмешалась она, когда истощилось даже ее терпение, не говоря уже о том, как чувствовал себя сейчас Виктор Якунов, - вы ведь знаете, что это моветон? Где ваши хорошие манеры? Мы с Виктором вас за наш столик не приглашали. Вам здесь не рады, господин Тряпицын. Поздоровались с господином графом, познакомились со мной, пора и честь знать! Вас там, - кивнула она на дальний столик, - компания ждет. Не смею вас более задерживать!
Сказано холодно, тем противным тоном, который Ара сама терпеть не могла, хотя и слышала иногда даже от своих ближайших родственников. Слишком много в нем неумной спеси и дешевой фанаберии. Но конкретно на лейтенанта Тряпицина ее слова произвели очень сильное впечатление. Он ожидаемо оскорбился. Ну как же, ведь его – такого замечательного, - обидела какая-то вздорная баба, место которой только в койке или, в крайнем случае, на кухне.
– Виктор, уйми свою фемину! – Выдал на-гора откровенно взбесившийся от ее слов лейтенант. Увы, он, как Ара и предположила, был из тех, кого республика вознесла из грязи в князи, но кто, в отличие от таких людей, как ее собственный отец, так ничему путному и не научился. Хамом был, хамом и остался. Тем более, что был уже порядком пьян.
– Ты забываешься, Глеб! – вскинулся мичман.
– Минуту! – остановила его, вставая из-за стола Ара.
– Еще слово, мразь, - сказала она, брезгливо цедя слова сквозь зубы, - и я вызову тебя на дуэль. Я курсант Академии с сегодняшнего дня и имею право. А стреляю я, господин Тряпицын, так, как тебе, сучий потрох, и не снилось: с двадцати метров в переносицу, даже если боком встанешь. Компреву?