Ее превосходительство адмирал Браге
Шрифт:
Вообще-то, после сдачи выпускных экзаменов Виктор предполагал уехать в Ниен, чтобы поступить в Политехнический институт. Но затем все повернулось так, что прежние планы вдруг потеряли актуальность, и вместо одного жизненного пути Виктор избрал другой.
Инженер – это хорошая, уважаемая в Себерии, - да и не только в ней, - профессия. К тому же, у Виктора имелось в запасе где-то с дюжину научно-технических идей, проходивших по разряду «смутные воспоминания прошлого - будущего состоявшегося». Он начал записывать их еще в ту пору, когда жил в разваливающемся от старости замке на Филипповой Горке и продолжил затем, уже учась в гимназии. Парадокс состоял в том, что Виктор практически не помнил свою жизнь «до того, как», однако порой что-то всплывало вдруг в памяти по тому или иному случаю. Какой-то визуальный образ, - иногда яркий, но чаще размытый, - конструкторское решение, которое так сразу и не сформулируешь
Однако события того лета внесли в его планы существенные коррективы. Аттестат зрелости Виктор получил двадцать третьего июня, а двадцать пятого – за неделю до запланированного отъезда в Ниен, - Настя Берг сообщила ему, что выходит замуж. Если до этого момента он и предполагал, что влюблен, - хотя никогда не думал об этом всерьез, - едва девушка рассказала ему о принятом решении, Виктор понял, насколько сильно, на самом деле, он ее любит. Ему потребовалось время, чтобы переварить ее слова, и еще больше времени, чтобы осознать размеры свалившегося на него несчастья. Любовь на поверку оказалась не веселым приключением, а горьким чувством и непростым испытанием на прочность. Хорошо еще, что ему хватило ума и силы воли спрятать свое горе в себе.
Он внимательно выслушал не на шутку разволновавшуюся девушку и ответил ей по видимости спокойно и рассудительно, ровным голосом и тщательно подбирая слова. Не скрывая того, что удивлен и разочарован скоропалительностью ее решения, он не стал, тем не менее, устраивать истерику. Напротив, сохраняя внешнюю невозмутимость, он расспросил Настю о подробностях, как и следовало настоящему другу и «почти родственнику». Оказалось, что девушка выходит замуж за полковника медицинской службы Селифонтова – старинного приятеля ее собственного отца. Фамилия счастливца показалась Виктору знакомой и уже на следующий день, заглянув в справочник «Кто есть Кто в республике Себерия», он понял подоплеку происходящего, хотя и был ею немало удивлен, очень уж это было непохоже на ту Настю, которую он любил. Викентий Борисович Селифонтов носил титул новгородской старшины. Природный новгородский боярин, унаследовавший несколько лет назад огромное состояние, он являлся к тому же довольно известным в Себерии и мире военным хирургом и героем-добровольцем давней уже Себерско-Польской войны, на которую пошел, будучи гражданским врачом. Фотографии его Виктор так нигде в те дни и не нашел, но зато выяснил, что мужику, слава богу, сорок шесть лет, и это к тому же его первый брак.
Было несложно представить себе, что такому человеку могла приглянуться знакомая, по-видимому, едва ли не с детства юная красавица из хорошей семьи, но вот, что заставило Настю принять его предложение, было Виктору совершенно непонятно. Ну, богат и знатен, но куда ей спешить, а главное - зачем? Она ведь сама и не раз говорила, что замуж не торопится, поскольку прежде хочет выучиться и узнать жизнь. Так с чего вдруг такая спешка? Будут еще в ее жизни соискатели руки и сердца с тугим кошельком и громким титулом. Виктор и сам, если на то пошло, природный аристократ – посадник древнего новгородского рода, и денег предполагает заработать быстро и много, о чем, между прочим, Настя была хорошо осведомлена, поскольку эти свои планы он с ней обсуждал в открытую, не рассказывая лишь о том, откуда берутся его идеи. Тогда что? Любовь? Но любовь к полковнику Селифонтову казалась Виктору полным нонсенсом. Больше всего в этой истории его обижало как раз то, что Настя спала с ним практически до самого последнего момента. И более того, судя по всему, не собиралась прекращать отношений даже после того, как станет боярыней Селифонтовой. Однако дело даже не в этом. Она сообщила о том, что выходит замуж буквально за неделю до венчания, а ведь такие дела не в один день решаются, и получалось, что она Виктора обманывала, скрывая от него правду, в течении, как минимум, двух-трех месяцев.
В общем, расстались они по видимости мирно, но Виктор свою позицию при этом обозначил более, чем решительно: «Умерла, так умерла!» Встретились, переговорили коротко, Виктор пожелал девушке счастья и в тот же день уехал из Новгорода. Однако отправился он не в Ниен, как планировал прежде, а в Псков, куда поехал по мгновенной прихоти, и поступил там в Академию Аэронавтики, причем сразу на два факультета – на Пилотажный, и на Инженерный. Добиться
В результате, Виктор стал-таки инженером, хотя формально носил все-таки знаки различия флотского пилота. Пилотом он, на самом деле, и был – военным пилотом-инженером - испытателем воздухоплавательных машин.
Глава 3
Атакующие «Кочи» 5-й серии давно уже не в строю. Старая машина со множеством недостатков. Аэродинамика ни к черту - тупорылый штурмовик, с толкающим трёхлопастным винтом за спиной и дурацким прямоугольным оперением, – вооружение, допустим, неплохое, но это только если выходить один на один с таким же легковесом, как он сам, а с фрегатом или крейсером в одиночку уже никак не справиться, хотя случалось и такое. Ну и скорость. Мало того, что коч похож на бочку с пропеллером, так еще и машина у него маломощная [45] . Эти штурмовики выдают максимум триста восемьдесят километров в час и при крутом пикировании могут потерять обшивку, потому что не предназначены для больших скоростей. И тем не менее, коч - это настоящий боевой самолет или, по современной классификации, ударный истребитель-штурмовик. И, подняв его в воздух, Ара почувствовала себя настоящим авиатором. Все-таки коч – не автожир и не геликоптер и уж точно, что не планер. Коч – это коч!
45
Говоря о машине, автор имеет в виду шестицилиндровый паровой двигатель двойного действия, работающий на сухом паре высокого давления. При этом энергия отнимается от сгорания, прессованного малита.
Малит - несуществующее высококалорийное топливо – от латинского male lit – пылающий – ископаемое вещество с удельной теплотой сгорания равной 127 миллиджоулей (то есть, в три раза больше, чем у керосина).
Конечно, Аре хотелось бы полетать на «коче» 11-й серии, которыми укомплектованы полки, базирующиеся на авиаматки, или на «гридне»-перехватчике с тянущим двухлопастным винтом. Вот где настоящая скорость, вот где драйв. От шестисот до семисот километров в час в зависимости от конфигурации. Да бог с ними с ударными истребителями-штурмовиками, сейчас Ара согласилась бы и на торпедоносец – «струг» или «лoдью» продвинутых моделей. Пятьсот пятьдесят километров в час на форсаже – тоже не фунт изюма. Но на данный момент ничего кроме старого коча пилотировать ей никто не доверит. Спасибо еще, что практически сразу пересадили со спарки на настоящую учебно-боевую машину. К слову сказать, такое счастье привалило только Аре и двум ее сокурсникам: Леше Аникееву и Мише Кону. А получилось это так.
Едва она успела посадить свой коч на аэрополе, - в тот самый первый день полетов, - как ее тут же взяли в оборот инструктор, летавший с ней на спарке, начальник летной практики и командир учебной роты.
– Чудес на свете не бывает, - упредил любые ее возражения лейтенант Вяземский. – Взлет с «подскоком Гущина» - это стиль палубной авиации. Посадка с изменением шага винта оттуда же.
– В небе держится уверенно, - добавил свои две копейки инструктор. – Коробочку прошла, как два пальца об… асфальт. Высота, скорость, мощность машины – все, согласно инструкции и без обычного для малолеток курсантского мандража.
– Значит, машину знаете, - подвел итог командир роты. – Летали. Вопрос, где?
– На аэрополе Коржа-Испытательный, - признала Ара.
Ей было стыдно, что она так запросто – и, в сущности, из одной своей немереной гордыни, - слила всю свою хитрожопую легенду.
– Кто же вас допустил в запретную зону? – удивился лейтенант Вяземский.
– Я там выросла, - тяжело вздохнула Ара, решившая, что будет врать до последней возможности. – Я из Устья-Вологодского, на аэрополе к отцу на велике ездила. Ну, и пилоты меня с детства знали. Шеф-пилот Скурихин с отцом, бывало, водку пил.
– А отец у нас кто? – задал закономерный вопрос командир учебной роты лейтенант Колдузов.
– Инженер.
– Понятно.
«Что б ты понимал!» - усмехнулась мысленно Ара, уловившая, что «вроде бы, пронесло».
Ее отец действительно имел инженерный диплом. В свое время закончил в Ниене Технологический институт. И про место проживания не соврала. Дом Авенира Никифоровича Кокорева – хозяина огромной индустриальной империи, которому, собственно, и принадлежали Вологодские авиастроительные заводы, - и в самом деле, располагался в Устье-Вологодском, как раз на краю полуострова, образованного извивом рек Сухона и Вологда. Красивое место, - вода, леса, заливные луга за плесом, - и Ара действительно с семи лет гоняла на велосипеде по всей округе. Правда, о том, что ее сопровождает негласная охрана, она тогда не знала.