Ее величество
Шрифт:
«Я тоже не была избавлена от подобных унижений, потому-то многое в своей жизни проворонила, пропустила, написала начерно, а надо было бы сразу начисто, – словно пытаясь своей бедой ослабить боль Ирины, говорила я. – А та… хоть хороша? Оглушительно красива?» – спросила я тихо, осторожничая.
«Не так чтобы… на любителя. Не скульптурная красота. Наглая, резкая, прожжённая женщина, далеко не молоденькая. Самовлюбленная, королевой себя держит. Но он перед ней стоял на коленях и говорил: «Вот перед кем я могу склонить свою непокорную голову. Ради тебя я без сожаления брошу всё, что мне когда-то было дорого: мечту, веру, семью». Книжные слова, много раз повторяемые…»
«Эта женщина из тех, что восклицают: «Где мои мужчины? Где мой верноподданный народ!» И те сбегаются как мухи на мёд. А она
«Семья, доверие. Да было ли всё это ему на самом деле когда-либо дорого? – болезненно сжавшись, пробормотала Ирина. – Правильно говорила моя мама: «В любви, как и в диагнозе, главное не ошибиться».
«Ей виднее, она же у тебя врач, – улыбнулась я, обнимая подругу. – Некоторые мужчины стремятся к тому, что им недоступно. Их притягивает призрачное, несбыточное, с их точки зрения, неземное. О эти чары непредсказуемых долгожданных удовольствий! Холодные загадочные стервы их с ума сводят. Сами-то мужики земные, обыкновенные, но желают небесного, фантастичного, эфемерного. Умные и хитрые женщины, зная мужскую психологию, умеют это использовать: включают рычаги «влияния» и предоставляют требуемое».
«Борис как-то сказал, что если бы встретил ещё одну подобную, опять пошёл бы за нею, потому что такая женщина – праздник. А в чём ее праздник? Не знает быта, не обременена детьми? Раскованна, живёт ради секса? Кутит на чужие деньги? Хотела бы я её увидеть дома одну, без мужчины. Думаю, она наверняка злая и тоскливая. А что мой муж сделает для такой женщины? Да ничего! Не женится же. Потешит себя, бросит ей к ногам наши общие деньги – герой! – поползает перед нею на коленях и домой вернётся. Всю жизнь так жить невозможно. Только он мне после этих игрищ тоже не нужен! Принять его назад? Ни за что! Обидно, что история моей любви и жизни с Борисом оказалась такой тривиальной. Боже мой, что за всем этим стоит?!.. За что?!» – упавшим голосом спрашивала меня Ирина.
А я отвечала: «Не казнись. Ревнивая растревоженная память похожа на шар. Куда ни пойдёт, всё равно вернётся в ту же точку, откуда начала движение, к той беде, которую ни забыть, ни вычеркнуть. Не спрашивай у Всевышнего «за что?». Этот вопрос обращён в прошлое. Вопрошай «зачем? для чего?» И смотри в будущее. Не дай гневу и обидам поглотить тебя».
«Я не могла бы оставить семью, изгваздать её... В моей жизни всё обязательное, а у него только желаемое, говоря языком спортсменов, – показательное выступление, произвольная программа. А это совсем другая система ценностей. После подсмотренной встречи на пляже я каждую ночь просыпалась на отдельном диване в ледяном поту и в слезах. В голове тяжело шевелились, перемалывались и пульсировали мерзкие обидные эпизоды… Они вызывали во мне тошнотворное отвращение. Я много думала… И поняла, что Боря не из тех мужей, потерю которых можно остро и больно почувствовать. И сама поставила точку в наших отношениях.
Я так и не поняла, куда вела Бориса эта странная, неодолимо безжалостная влюбленность? Почему, бегая за этой женщиной, он не испытывал колебаний, почему не считал себя предателем? Чем эта женщина его изумляла, притягивала? Ведь знал, что с нею его ждёт унижение, и был готов к нему? Ему достаточно было мечтать о ней, ползти за ней? Рабская любовь к недостижимому, труднодостижимому? Это же не любовь, а дикая, звериная страсть, лишённая нежности, трепетного обожания! Этого ему не хватало в нашей семье? Он любил в ней её опытность, злость, язвительность, её бесчисленные связи с другими мужчинами – то, что нормальный человек должен ненавидеть. Ничто в ней не останавливало, не отталкивало его. Что она давала Борису? Почему он так к ней рвался? Почему сходил с ума? Это просто голая страсть достижения победы? Может, отвергая духовность в любви, он стремился достичь максимума в телесном вожделении?
Как, в какой момент возникает такая странная влюбленность? Может, она всегда была в голове Бориса и только ждала объекта приложения? Он считал себя эксцентричной натурой? Он зомбирован своей страстью, как игрок? Кто их познакомил, кто внушил ему, что она представляет собой что-то особенное? Почему он не смог устоять? Не хотел? В ней было нечто, на что слетались мужчины? Что представляет собой
Я видела фильм, в котором женщина доводила жажду мужчин обладать ею до исступления, месяцами не допуская к себе, но обнадёживая и выманивая у них огромные деньги. Так она разжигала их желание. Добившись, многие были недовольны её холодностью, но помалкивали, провоцируя своих знакомых на те же «подвиги» тем, что страшно гордились, что были её любовниками, что обладали ею. Может, и эта проститутка ведёт ту же игру, внушая и обещая мужчинам неземной рай? И накал их телесных чувств чаще всего уже не зависел от того, что они получали от нее на самом деле. Я же тоже любила человека, который не заслуживал высоты моей любви».
«Я знаю женщину, муж которой ежедневно доводил её до состояния блаженства. Он и не догадывался, что особенный. Думал, все мужчины такие…», – зачем-то сказала я.
Ирина остановила меня:
«Понимаешь, эти мысли делали мне больно, но не подталкивали действовать. Отупение, что ли, меня сковывало? Себя ли винила? Я словно боялась подвергнуть случившееся глубокому анализу и принять радикальное решение. Я не пыталась привести в порядок свои мысли. Гиблые эмоции владели моим разумом. Я страшно мучилась обидой и непониманием. Психологи и невропатологи в такой ситуации не советуют молча глотать обиды, утверждают, что надо больше говорить с мужем, чтобы не получить наслоения обид типа торта «Наполеон». А как его заставить говорить, если он не хочет, они сами не знают. И хотя чары любви развеялись, я убеждала себя, вопреки очевидным фактам, что нельзя, чтобы случившееся ворвалось в нашу жизнь и разрушило её. Никому не хочется верить в горькую правду. И я пыталась скрывать от самой себя то, что узнала о муже. Потребность сердца в любви бесконечна. Её и так нам постоянно не достаёт. И я страшилась потерять свою».
«Сердце без любви что алмаз без огранки», – соглашалась я.
«Мне так хотелось чувствовать тепло простой мужской нежности! Как же жить без любви, ведь она придаёт смысл всему, что мы делаем. Как трудно, оказывается, быть любимой… Все трагедии возникают и настаиваются на любви и нелюбви. Боже мой, почему всегда кажется, что такое может произойти с кем угодно, только не со мной?! Но, видно, подспудно я уже понимала, что это начало конца, потому что беда, как я её ни маскировала своими логическими построениями, вылезала из всех щелей моего сознания, преследовала ежеминутно... Но я еще хотела быть рядом с любимым, единственным…»
«Все мечтают об единственном, ищут и не находят», – встала я на защиту неудачливых.
«Я испытывала робкое посвящение себя любимому как наивысшее блаженство... В угоду Борису я забывала свои привычки и желания, даря ему каждую свободную минуту. Я ни в чём не могла ему отказать. А как же иначе, если любишь? Доверие – стержень семейных отношений. Иначе лучше не жениться, чтобы не мучиться, – считала я. – И моё искреннее доверие не осталось безнаказанным...
Теперь меня бросает то в жар, то в холод, я вздрагиваю от каждого телефонного звонка. Я постоянно пребываю в прострации, в сотый, в тысячный раз проигрывая в памяти сцену, увиденную на пляже, и моя обида нашептывает мне мрачные советы. Ревность – всегда путь к беде, но от неё невозможно избавиться: она мучает, гложет, убивает. Личная жизнь для меня сомкнулась в сплошную глухую зону обид. Я заблудилась в ней. Время ожидания мужа с работы – слишком жестокое время. За один миг испуганное воображение успевало пролететь бездны чёрного отчаяния, унося меня в самую гущу безжалостного ужаса. Я задыхалась от безысходности, проводила наждачным языком по небу пересохшего рта и не могла вымолвить ни слова. Не было сил даже стонать. Я вся была комочком боли. Боже мой, какая мука ждать и не верить. Она горше смерти. Каким эликсиром исцелить выжженную бесплодными ожиданиями душу, чем её заполнить? Мой главный мучитель – надежда.