Её я
Шрифт:
Девочка каждый день возвращалась домой вместе с Али. Когда в школе у Али начинался перерыв на обед, он спешил к школе девочек «Иран», а там уже недолго оставалось ждать, пока их занятия закончатся и они вместе с Махтаб пойдут домой. Впервые чувствовал он себя не в своей тарелке, переминался смущенно; прислонившись к дереву, читал книгу или притворялся, что читает. Заговаривал с тем или иным торговцем и интересовался его делами. Когда он приходил вместе с Каримом, никакой неловкости не было, но Карим в последнее время взбунтовался, как-то раз заявив Али:
–
Али понимал, в чем заключалась игра Махтаб: ей не нужно было, чтобы Карим дожидался вместе с Али. После этого Карим иногда приходил, иногда нет. Да и так уже всем в квартале было понятно, что Карим – только предлог и что Али Фаттах предпочитает возвращаться домой с дочерью их работников. Это еще самая скромная версия из тех, что были в ходу среди соседей.
Однажды вечером Карим пришел в поварню Исика-усача за мясным бульоном, и тот отозвал его в сторонку:
– А Али Фаттах где?
– Занят сегодня, не придет…
– Чем занят?! Ах ты, Искандерово отродье, сами же ведь заманили его в сеть…
Карим только отмахнулся, но в глубине души счел эти слова правдой. Не то чтобы ему были дороги интересы семьи Фаттахов, скорее сам Али… Карим так и этак прикидывал, но Али ему был дороже, чем Махтаб.
Али стоял, переминаясь, перед медресе «Иран». Весь извелся, пока наконец услышал звонок. Девочки высыпали во двор из классов. Те, что были уже в выпускном классе, накануне экзаменов, – без хиджабов, взрослые, уверенные в себе в силу разницы в возрасте – спрашивали его о Марьям. Али, сильно смущаясь под их взглядами, мямлил что-то в ответ, обещал в письме передать ей привет от них. Столько приходилось вытерпеть, пока Махтаб выйдет! Группки по пять-шесть девочек проходили мимо него и шептались, громко смеясь. Некоторые реплики ему удавалось расслышать:
– Паренек влюбился!
– По девочке умирает!
– Да осчастливит их Аллах! Голубоглазая выйдет за мальчика, станет хозяйкой Фаттахов!
– А он ничего…
– Да не то чтобы… не подарок. Но дай Бог им счастья. Многие есть привлекательнее его…
Али стоял молча, повесив голову. Наконец – последней – вышла Махтаб, которой сейчас было лет тринадцать и которая подросла за недавнее время. Медленно и торжественно она шла, словно пьяная. Будто пританцовывала, ступая с пяточки на носок. Али подбежал к ней. Смеясь, взял портфель и сказал:
– Опять ваше превосходительство была самой первой!
И она рассмеялась:
– Скорее первой от конца.
– Но, может быть, можно чуть побыстрее?!
– Нет!
Али ждал, что Махтаб сошлется на что-нибудь, мол, собирала вещи, потому задержалась, но она не добавила ничего и тему не сменила, а заглянула прямо в глаза Али. И он повесил голову, а она спросила:
– Значит, боишься, что об этом узнают?
– Нет, пусть знают! Разве я что-то плохое сделал, чтобы бояться? Влюблен…
Махтаб, которая за последнее время сильно выросла и стала выше него, закрыла ему рот. И хихикнула:
– Бульон? Разве ты бульон? Ах, влюблен?! Поистине, это неслыханно! А ты вообще знаешь, что такое влюбленность?
Али пожал плечами и рассмеялся:
– Я вообще-то больше тебя!
А она, смеясь, тряхнула головой, и кофейные волосы разлетелись ввером.
– Верблюд еще больше, значит, он лучше всех знает о влюбленности…
Али рассмеялся: ему все это нравилось. Он считал, что Махтаб правильно его подколола. Они медленно шли по улице Хани-абад. Али не стеснялся здороваться с тем или иным ремесленником, торговцем, иногда даже гордился тем, что все его видят вместе с Махтаб. Может быть, ему даже мечталось, что и мама одобрила бы его, если бы увидела… И вот они, так же медленно, свернули в переулок Сахарной мечети. Дарьяни вышел из своей лавки и погладил усы. Поднял красное лицо к солнцу, а потом указал Али на Махтаб:
– Вам хорошо вместе? Дело на мази, смотрю?
– Назло завистникам, – отрезал Али, оглянувшись через плечо и не останавливаясь. Ему не хотелось препираться с Дарьяни.
Вот и дверь дома, приоткрытая. Али открыл ее пошире и приложил руку к груди:
– Прошу ваше превосходительство войти!
Махтаб молча улыбнулась. Помедлив, склонила голову к плечу. Али положил руку ей на плечо и как бы ввел Махтаб внутрь, в коридор. Она глубоко вздохнула и медленно вошла. Али, продолжая держать руку на ее плече, шел следом. Он чувствовал, как плечо ее поднимается и опускается. И Махтаб обернулась: ей не хотелось, чтобы Али почувствовал ее волнение. Не таким мелодичным голосом, как обычно, она сказала ему:
– Прошу вас не прикасаться ко мне…
Али замер. Он не в силах был что-либо сделать, например убрать руку. Тогда Махтаб сама сняла его руку со своего плеча. Правой рукой она взяла правую руку Али, потом мягко сжала ее и еще мягче сказала:
– Дайте слово, что вы никогда больше ко мне не прикоснетесь…
У Али голова пошла кругом. И Махтаб, отпустившая его руку, была словно не в себе. Он кинулся назад по коридору и пулей вылетел в переулок Сахарной мечети. И все бежал, не останавливаясь… «Есть ли в мире кто-то счастливее меня?»
Махтаб проводила его взглядом и своими длинными пальцами коснулась щеки. Обнаружила влажный след от слезы и вытерла ручеек кончиками пальцев. И всем своим существом сделала глубокий вдох… «Есть ли в мире кто-то счастливее меня?»
Матушка по звуку хлопнувшей двери поняла, что Махтаб и Али вернулись. Надела свои сандалии на деревянной подошве и спустилась с крыльца. Еще не дошла до овального бассейна, как увидела, что из крытого коридора заглядывает во двор Махтаб. Девочка все еще прерывисто дышала. Увидев матушку, улыбнулась и пошла к ней:
– Здравствуйте, хозяйка! Доброго вам дня!
Матушка ответила на приветствие, и Махтаб еще раз кивнула – водопад кофейных волос сверкнул на солнце. Сердиться на нее матушка была неспособна. Она лишь вздохнула и спросила:
– Где Али мой, девочка?
И Махтаб вздохнула. Наклонила голову к плечу и тем же тоном ответила:
– Не знаю, где Али мой…
И покраснела. Она сама не понимала, оговорилась она или намеренно так выразилась. Матушка ничего не ответила, лишь опустила голову и отвернулась. Она не знала, что сказать.