Ее зовут Тень

Чайкова Ксения

Надеюсь, я все рассчитала правильно. Нет, устрашить Бельдерского у меня и в одиночку получится, но лучше, чтобы рядом были солдаты. Они смогут задержать и связать герцога, буде возникнет такая необходимость.

Чессин, как и большинство мужчин, оказался предсказуем. Он завел меня в маленький кабинет, примыкающий к бальному залу и предназначенный, кажется, именно для таких случаев. Там, не размениваясь на объяснения, полез целоваться, одновременно теребя шнуровку на моей спине. Ну да, Торин столько промучился, ее затягивая, а ты в секунду весь его труд свести на нет хочешь?!

— Вы так прекрасны, Заньята, — страстно

выдохнул мне в ухо Бельдерский, видимо решив, что нужно сказать хоть что-нибудь.

— Полноте, герцог, — засмущалась я от такого изысканного комплимента, упираясь ему ладонями в грудь. Не настолько, разумеется, чтобы совсем оттолкнуть. Просто если бы он стал чуть-чуть под другим углом, мне было бы намного удобнее…

Да. Чессин, возобновивший свои притязания, так и не понял, почему вдруг оказался распростертым на полу, а я прыгнула сверху. Даже обрадовался поначалу, видимо сочтя это какой-то разновидностью любовной игры, особенно после того как я, расположившись на его животе, задрала подол выше колен. Впрочем, вскоре ему пришлось опечалиться: я вытащила кинжал, прикрепленный подвязкой к ноге, и ласково прижата оружие к тонкому кружевному жабо на шее герцога.

— Ну что, поговорим? — сладко промурлыкала я, склонившись к побелевшему лицу Бельдерского так низко, что он наверняка ощущал движения моих губ на своей коже. — Ну хоть чуть-чуть пилюлю ему подслащу…

Беседовать на таких условиях Чессин не пожелал и дико завизжал во весь голос, надеясь привлечь внимание слуг или гостей.

— Заткнись! — уже далеко не так сладко и нежно прошипела я, пиная его коленом в живот. Герцог поперхнулся воплем и замолчат, беспомощно тараща на меня дикие, обезумевшие глаза.

— Мачьчики, подержите его! — велела я, вставая. Солдаты стремительно выскочили из-за портьер и коршунами бросились к моей жертве. Но первой успела Тьма — она спикировала на герцогский живот рядом со мной и весело заклекотата, выражая радость встречи после недолгой разлуки. Бельдерскому поплохело окончательно. Еще бы, такое душевное потрясение: у глупенькой кошечки, оказывается, имеются очень длинные и острые коготки, которыми она пребольно царапается!

Я подошла к низенькому диванчику на львиных лапах, стоящему возле двери, наполовину вывернула два болта, крепящие эти оригинальные ножки к корпусу, и поставила ногу на раму.

— Стони, зараза!

Наверное, Чессин ожидал чего-то другого. Например, немедленного убийства или изнасилования в особо жестокой и извращенной форме. Но никак не такого странного и необъяснимого приказа.

— Стони, тебе говорят! — мрачно повторила я, для вящей убедительности погрозив герцогу кулаком. Солдаты, догадавшись, что я собралась делать, придушенно захихикали. Пришлось грозить кулаком и в их сторону. — Иначе я сейчас начну тебя избивать, чтобы ты орал уже от боли. Но ведь через двери такие крики будут восприниматься неоднозначно. Тем более что половина гостей видела, как ты удалился в кабинет в моей обворожительной компании. Мало ли какие игры затеет парочка…

Чессин, сообразив, что безопаснее будет подчиниться, послушно застонал. Я начала ритмично раскачивать ногой Диван, покусывая губы, дабы не расхохотаться во весь голос. Расшатанные крепления жалобно скрипели, органично дополняя глухие герцогские вздохи, для полноты картины я сама начала слегка повизгивать и ахать, за что вскоре и была вознаграждена. Как я и предполагала, наше удаление в уединенный кабинетик не прошло не замеченным для широкой общественности. Поэтому тихое хихиканье и перешептывания под дверью неожиданностью для меня не стали. Наоборот, услыхав, что наш маленький спектакль обрел благодарных зрителей, вернее, слушателей, я удвоила усилия. Вот только этого делать не стоило. Диванчик явно не был рассчитан на такую пылкость и жар. А может, я просто перестаралась, расшатывая болты. Во всяком случае, под душераздирающий треск и мой уже непритворный взвизг две ножки подломились, и корпус, с размаху грохнувшийся на пол, издал жуткий звук, способный по громкости посоперничать с пушечным выстрелом. После чего диван как-то странно фукнул, взметнув в воздух облачко пыли, и, словно утомившись, наконец замолчал. По всей длине рамы теперь змеилась длинная трещина, похожая на искривленный в ехидной ухмылке рот.

Безусловно, это был замечательный завершающий аккорд. Лучшего нельзя было и пожелать. Слушатели за дверью замерли, а потом разразились таким каскадом смешков и завистливых вздохов, что я поняла: в этом поместье я последнему мусорщику теперь в глаза смотреть не смогу. Чессин, которого, видимо, посетили те же мысли, нервно выдохнул. Да-а… Вот свинью я мужику подложила: мы-то приехали и уехали, а ему здесь жить! Представляю, сколько теперь баек будет ходить про небывалую мужскую силу герцога Бельдерского, напора которой не выдерживает даже мебель!

Любопытство не истребимо ничем. Я понимала, что нужно поскорее допрашивать Чессина и делать ноги, пока нас кто-нибудь не поймал, но все-таки сначала подкралась на цыпочках к двери и, прижавшись ухом к щелке между створкой и косяком, послушала восторженные комментарии слушателей, самыми мягкими из которых были: «Огонь-девка! А с виду такая скромница и недотрога!» и «Знал я, конечно, что герцог наш до баб охоч. Но чтоб уж мебель в щепы… Нет, по мне, так это слишком!» И смех и грех!

Поняв, что второго акта в этом спектакле не предвидится, слушатели начали расходиться. Вот тут-то я и развернулась к бледному Чессину и, видимо, так нехорошо улыбнулась, что его пробрала невольная дрожь. Но убивать его я не собиралась. Во всяком случае, прямо сейчас.

Ну что ж, романтическое отступление и спектакль закончены. Свечи потушены, зрительный зал опустел, и актеры остаются наедине друг с другом. Повторяю свой вопрос: поговорим? — ласково спросила я, усаживаясь на ковер рядом с Бельдерским и поигрывая кинжалом. Правый, перехватив мой взгляд, кивнул и вытащил меч. Столь активная демонстрация силы не оставила бы равнодушным никого. Герцог оказался не исключением — он побледнел еще, потом посинел, а потом и вовсе позеленел как-то, начав смахивать на деликатесный сыр, которым сейчас угощаются его гости.

— Э-э-э… Заньята, что вы творите?! Одумайтесь! — попытался воззвать к моей совести Чессин. Получилось плохо, — то ли из герцога такой неудачный пристыдитель вышел, то ли я сама такая непробиваемая.

— Думаю, излишне говорить, что зовут меня по-другому? — лениво вопросила я, любуясь своим кинжалом. До чего же изящное, отлично сбалансированное оружие! И подумать только, кому-то оно может не понравиться! Вон Бельдерскому тому же — его лицо прямо перекосило при взгляде на это произведение оружейного искусства.