Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов)
Шрифт:
— Если у вас возникнут какие-либо вопросы, не стесняйтесь обращаться к нам, — вмешался его младший брат.
— В таком случае, — Гэлбрайт невольно почувствовал вдохновение, — прежде чем вы отведете меня к аппарату, не могли бы вы устроить мне аудиенцию с профессором Макото Шугарами?
Полицейский вложил в эти слова всё своё чувство собственного достоинства, потому что считал, что не должен позволять другим помыкать им, как будто он был каким-то безвольным животным. После некоторого молчания Шинода криво усмехнулся, и Гэлбрайт невольно почувствовал, что этими словами
— Макото-сан уехал в Токио, — сказал Шинода.
— По делам? — из вежливости спросил Гэлбрайт.
— Профессор решил отдать дань уважения своему любимому писателю, — сказав это, Ичиносе воздел руки к потолку.
— В каком смысле? — инспектора удивил ответ младшего брата Окамура.
— Макото-сан удостоил своим посещением зимнюю резиденцию... — и Ичиносе произнёс незнакомое Гэлбрайту имя, которое, по-видимому, принадлежало какому-то японскому писателю.
— Ладно, это его дело, — махнул рукой их гость, имея в виду самого профессора Макото, а не его любимого писателя.
Не повезло, подумал Гэлбрайт, что судьба привела его в этот институт именно в тот момент, когда его ректор был в отпуске. Придётся полицейскому доверить свою жизнь в руки этих двух непоседливых болванов, которым инспектор абсолютно не доверял. Он уже начал жалеть о своем решении приехать сюда, но внезапно ему в голову пришла мысль.
— Кстати, вы случайно не знаете доктора Бэйзларда? — спросил Гэлбрайт у обоих братьев.
Он задал вопрос наугад, не ожидая получить на него положительный ответ. Собственно говоря, так оно и случилось.
— Нет, мы впервые слышим это имя, — хором ответили братья Окамура. — А кто это?
— Ну, низенький такой, с лысиной и очки носит, — инспектор по памяти перечислил характеристики доктора.
Братья пожали плечами — никто из них не видел человека с такими приметами. Инспектор пал духом. Ичиносе положил руку ему на плечо.
— Пойдемте с нами, уважаемый гость, — успокаивающим тоном сказал японец.
Братья одновременно повернулись к нему спиной и направились по коридору, и Гэлбрайт, слегка помедлив, последовал вслед за ними. Они втроём шли по узким проходам и бесчисленным коридорам, облицованными металлическими пластинами, которые блестели в белом свете потолочных ламп. Иногда в стенах попадались ниши, в которых располагались газовые баллоны и аккумуляторы. Часто стены пересекали длинные трубы, от которых исходил слабый гул — по-видимому, то был трубопровод отопления.
Но инспектору были малоинтересны архитектурные изыски места, в котором он оказался, да и технические тонкости этого института его нисколько не волновали — его мысли были заняты совершенно другими проблемами. Он быстро шёл за братьями Окамура, стараясь не отставать от них ни на шаг, и думал о том, что если бы не эти двое, то он, вероятно, заблудился бы в этих однообразных металлических кишках туннелей, в каждом из которых, казалось, было по меньшей мере тысяча проходов и ответвлений.
Наконец
— Отойди, братишка, — сказал он и слегка толкнул Ичиносе.
Тот, будто в страхе, тут же отскочил от двери и, ссутулив плечи, прижался к стене. Старший же брат тут же схватился за ручку и потянул её на себя. Массивная дверь распахнулась так резко, что Шинода чуть не потерял равновесие и сумел удержаться на ногах, только ухватившись за дверной косяк. Его гость снова ухмыльнулся, но когда японец повернулся к нему, то инспектор тут же замолчал и на всякий случай сделал шаг назад, словно опасаясь того, что его улыбка могла вызвать неудовольствие у его собеседника.
Секунду Гэлбрайт и Шинода смотрели друг другу в глаза, затем второй перевел взгляд на своего младшего брата, который уже пришел в себя, и ухмыльнулся.
— Тогда решать вам, — весело сказал Шинода.
— Простите, вы ко мне обращаетесь? — Гэлбрайт не понял, кому была адресована эта странная фраза.
— Конечно, — лаконично отрезал старший брат Окамура, снова переведя свой взгляд на инспектора.
В глазах японца читался интерес — примерно такой же, как у учёного, наблюдающего за поведением лабораторной крысы. «Мне не нравится этот взгляд», — подумал Гэлбрайт, но спорить с учёным он не стал и переступил порог. Оказавшись внутри, он услышал, как тяжелая дверь за ним начала медленно закрываться. Полицейский молниеносно обернулся и обеими руками навалился на неё.
— Веди себя прилично, дуралей! — с неожиданной грубостью пробормотал Шинода.
Инспектору пришлось повиноваться, и когда дверь за ним захлопнулась, он с подозрением огляделся по сторонам. В комнате, куда он попал, было темно — единственным источником света в ней была красная лампочка, тускло мерцавшая на потолке. Гэлбрайт нерешительно сделал пару шагов в темноту, как вдруг до его ушей донесся громкий щелчок, и комната осветилась ярким светом всё тех же флуоресцентных ламп, которые были в коридоре.
— А теперь слушайте, гость, — раздался раскатистый голос, за которым последовало шипение помех.
Полицейский повернул голову в ту сторону, откуда доносился источник звука. Голос шёл из динамика, висевшего прямо над дверью.
— Продолжайте двигаться вперёд, гость, и делайте то, что я вам говорю, — сказал невидимый диктор.
Инспектор пожал плечами и повернулся на каблуках. То, что открылось его глазам, оказалось комнатой с низким потолком, покрытой такими же железными пластинами, как и остальная часть интерьера этого странного подземного института. Гэлбрайт двинулся вперёд. Он увидел вмонтированную в стену приборную панель, рядом с которой стояло нечто похожее на стул, который, как мог с уверенностью сказать полицейский, был явно сделан из хромированного металла. Его спинка слегка изгибалась назад, а сиденье и подлокотники были обиты чем-то похожим на искусственную кожу.