Ее звали Фира Ятамахи
Шрифт:
– Что происходит?..- растерянно спрашиваю я. Слишком много звука, слишком много шума.
Роб удивленно смотрит на меня.
– Хм… перемена перед уроком.
И все же из моего нового знакомого получился плохой встречающий комитет. Он сел на свое место, открыл учебник и начал читать. Остальные заметили меня только тогда, когда моя сумка с громким стуком упала на стул. Я прикусываю губу, ведь мне так не хотелось привлекать внимание к себе. Но момент упущен, все взгляды прикованы ко мне.
Парень в расстегнутой рубашке ухмыляется.
– Как тебя зовут?- спрашивает девушка, которая сидит за ним. Она странно
– Хью. Хью Гейб…- я сглатываю. Вдали слышится звонок, но никто не садится на место, все так и стоят, глядя на меня и перешептываясь.
– Прямо как Бонд. Джеймс Бонд,- я чувствую некоторое раздражение, когда замечаю, что нахожусь в одном классе с тем самым новым другом Бетт из автобуса. Однако, мне хочется узнать его поближе, все-таки, теперь мы в одной упряжке.
Он сидит прямо за мной. Я замечаю небольшой шрам в уголке его левого глаза.
– Я видел тебя с Бетт,- кажется, мой оценивающий взгляд его нисколько не смущает.
– Бетт? Ах, да. Бетт Гейб. Это твоя младшая сестра?
– Да.
– Жалко, что не сводная,- уголки губ парня ползут вверх, но это недобрая улыбка. Я краем сознания понимаю, что в этой фразе есть какой-то свой смысл, и я даже подозреваю, в чем он.
– Что ты имел в виду?- я хочу выглядеть и расслабленным, и сильным, и доброжелательным, и каким угодно, лишь бы понравится окружающим и влиться в общество.
– Гейл, придурок, прекрати,- девушка с накрашенными глазами оборачивается к нему. Я вижу румянец на ее впалых щеках. Она выглядит немного странно, этот ее слегка затуманенный взгляд, почти белые пушистые волосы, дрожащие руки. Она вся такая хрупкая и прозрачная, что я даже не могу понять, как она решилась сказать такое слово как «придурок».
– Пайпер Стоун вспомнила свое веселое прошлое!- мальчишка в расстегнутой рубашке заливается неприятным смехом. Пайпер отворачивается и упирается глазами в шкаф у стены.
– Эй, ну ребят,- внезапно голос подает Роб. Новый знакомый Бетт, который у меня уже числится в списке «особо опасных», начинает хохотать, высоко и холодно. Его смех кажется мне чем-то похожим на звон разбитого стекла.
– Молчи, задрот!- один из дерущихся парней показывает Робу средний палец и тот опускает голову, густо покраснев.
Я снова смотрю на Пайпер. Она смотрит в одну-единственную точку и не сводит оттуда глаз.
Она странная. Но, во всяком случае, не такая жестокая и обозленная как все остальные вокруг.
Однако открывается дверь. Входит худощавая женщина со сколотыми в пучок волосами и разворачивается на каблуках к классу. Она не выглядит типичной злой учительницей, напротив. От нее веет и силой, и умением себя вести.
– Класс,- ее глаза за стеклами очков сурово сверкнули.- С этого года вместе с нами будет заниматься новенький. Выйди сюда, пожалуйста.
Я сглатываю. Все, включая Пайпер Стоун, оборачиваются.
– Ну же, Хью,- она кивает мне, приподняв бровь.
Я встаю. Ладони мокрые от пота, трясутся поджилки, а живот сводит от мерзкого вертлявого чувства.
Ноги как будто залили в бетон. Я смотрю на Роба слишком долго, он отворачивается и чувство обиды захлестывает меня.
Итак, каким-то образом я дохожу до учителя. Она кивает мне, но ее взгляд вовсе не теплый и даже не строгий. Он просто безразличный. Ей плевать на меня, на то, что я не могу открыть рта от стеснения, что мои всегда бледные щеки пылают, что я готов убежать отсюда и никогда не возвращаться.
Я вспоминаю, что прямо сейчас, где-то в другом кабинете, но в этом самом здании, стоит так же у доски Бетт и наверняка улыбается, рассказывает о себе, подмигивает мальчикам и потряхивает кудрями.
Если я сейчас прославлюсь как слабак и стесняшка, то она устроит дома скандал. Разобьет что-нибудь, накричит на меня и маму. Возможно, будет плакать и грызть ногти. Мама всегда, с самого раннего детства Бетт пыталась объяснить ей, что не все люди могут быть такими социально располагающими и интересными. Но она никогда ее не слушала. Все свои почти четырнадцать лет она, после нашего очередного семейного похода куда-нибудь, хватала меня за отвороты рубашки и начинала трясти, как игрушку.
Я не хочу разочаровывать Бетт. Хоть раз в жизни я должен оправдать ее ожидания.
Наша мама в прошлом была актрисой. Самой настоящей актрисой, она играла в театре в Нью-Йорке и даже три раза снималась в рекламе. Я хорошо помню один ролик с ее участием. В нем мама была красивой индианкой, которая собирала чай. Мне было лет пять, когда эту рекламу крутили по телевизору. Каждый раз услышав знакомую фразу «Чай,- это символ Индии…» я бежал посмотреть на маму. Там она была не такой, как дома,- ее волосы не были сколоты в пучок, а заплетены в тугую, лоснящуюся косу до самой талии, между бровей у нее была не складка, а аккуратный красный кружок. Мама деловито обрывала зеленые-зеленые листья, одной рукой поддерживая цветастое сари. Ее лицо было ни уставшим, ни злым, ни добрым, ни вообще никаким, из тех, которые я видел каждый день дома и вижу до сих пор. Оно было загадочное, завлекающее, прекрасное, нежное. Такое, что любой мужчина, даже который не любит индианок и предпочитает типичную европейскую красоту, загляделся бы просто потому, что не заглядеться было нереально.
Потом, повзрослев и уже начав чуть больше разбираться в расовых различиях, я часто задавал себе вопрос: почему на роль индианки они взяли именно маму? Конечно, в чертах ее лица действительно есть что-то от Азии, но глаза, которые по цвету могут сравниться лишь с водой в самом чистом источнике планеты, выдавали в ней самую настоящую американку, либо европейку. Неужели там, где выбирают девушек на роли в рекламах и фильмах, не было другой актрисы, с карими или черными глазами?
И каждый раз я себе отвечал: были, их было полно. Возможно, многие из них по красоте превосходили мою маму, возможно, что их косы были длиннее, чернее, толще, более блестящими; возможно, что их кожа была куда более смуглой, цвета свежего кофе, ресницы длиннее, а пальцы изящнее. Десятки девушек были с первого взгляда куда лучше подходящими кандидатурами на роль индианок, и да, я почти что уверен, что там были пара-тройка моделей с индийскими корнями! Но дело не в косах, цвете глаз, идеальности кожи. Дело в том, что моя мама не просто модель и актриса. Я уверен, я уверен в том, что едва лишь посмотрев на ее, словно вдохновленное чем-то лицо, режиссер рекламы тут же указал пальцем на маму. И я почти что уверен в том, что какой-нибудь мужчина или юноша купил чай из рекламы только потому, что на его коробке была фотография моей мамы с корзинкой, полной чайных листьев в руках.