Эффект Домино
Шрифт:
Рафаэль опять увидел эти счастливые глаза девушки, которую он никогда не любил, глядящие с экрана прямо в душу, и его альтер эго вкрадчиво проговорил над самым ухом:
– Помнишь, что чувствовал, Раф? Мрачное торжество. "Я добился". Всё. Брак, семья, совместная жизнь - что это? О ком ты думал в постели? Ты даже не хотел возвращаться домой, у вас с ней не было ни одного общего интереса. Тебе банально с ней было скучно. Но ты продолжал говорить Софии, что, да, конечно, ты её любишь и детей любишь, точнее сына, и давай сделаем ещё одного... Зачем, Раф?
Он последовательно показал Рафаэлю несколько короткометражек: надрывающийся от плача в колыбели Вэлиант и Рафаэль, заткнувший уши наушниками; Вэлиант, сваливший у его ног целую груду игрушек, и Рафаэль, отодвигающий их ногой прямо на сына; Вэлиант с первой двойкой, пытающийся объяснить за что, и Рафаэль, отвешивающий ему болезненный подзатыльник.
– Про Руслану я молчу, - хмыкнул Рафаэль-2.
– Она-то сразу просекла, что к папе идти нет смысла, и изначально привязалась к маме. А Вэлиант тебя любил, очень любил, да и до сих пор любит...
– Почему?
– глухо спросил Рафаэль, нервы которого уже были натянуты до предела.
– А вот кто его знает, Раф! Ты для него такая же заноза в сердце, как для тебя Забава. Расскажи-ка, почему ты был вынужден взять его с собой?
– Потому что, как только он узнал о разводе и о том, что я уезжаю, у него поднялась до сорока температура и его увезли на скорой, - огрызнулся хиддр.
– Потому что он болел. И, когда он пришёл в себя, а София притащила меня к нему в больницу и я опять сказал ему, что свои выкрутасы пусть оставит маме, всё повторилось. Я не мог его оставить, он очухался, только когда София сказала ему, что я не уезжаю...
– Знаешь, что меня в тебе всё-таки радует, моё первое "я"?
– Рафаэль-2 щёлкнул на него пультом.
– То, что ты умеешь останавливаться. Во всём. Ты мог сделать всё ещё хуже, но не сделал. Ты не мучил Софию ничем, кроме пренебрежения. Ты ответственно занимался совсем не интересной тебе работой. Ты не загнобил сына и, в конце концов, не дал ему умереть, хотя и полагал в душе, что всё это ерунда и пройдёт. И ты опять попытался взять над своей жизнью контроль. Хвалю.
– Тогда к чему всё это было?
– Да к тому, что тебе этого недостаточно. Ты требуешь большего от себя. Большего, большего, ещё большего! Совершенства! И потому считаешь, что отходного пути нет, ты и так достаточно накосячил...
– Да, Кит был прав, - перебил его хиддр.
– Мы и правда с Домино абсолютно одинаковые.
– Тем более!
– всплеснул руками его двойник.
– Видел, чем для Домино это кончилось? А ты всё ещё здесь и здоров! Вторая твоя главная проблема, что ты зачем-то начал пытаться решить свои проблемы чужими руками, хотя у тебя и самого неплохо получается. Налицо внутренний конфликт.
– И?
– Почему ты не хочешь полюбить Вэлианта? Или хотя бы признать его?
– При чём здесь это?!
– Сейчас поймёшь. Это относится ко всему сразу. Вспомни тот эпизод с работорговцами. Ты легко бы выбрался оттуда, попутно устроив
– Издеваешься?
– хмуро спросил Рафаэль.
– О, ничуть! Ты многое тогда понял про себя, в общем-то именно это и стало толчком к тому, чтобы начать исправлять свою жизнь. И тогда же ты стал подчёркнуто не замечать Вэлианта. Совпадение?
Рафаэль промолчал. Всё в нём встопорщилось пиками, и, кажется, он догадывался, к чему ведёт его оппонент.
– И до чего же дошло это твоё поведение?
– продолжал резать по живому альтер эго.
– Что ты потерял голову и показал всё худшее в себе перед Забавой, прекрасно зная, как она относится и к детям, и к указаниям от других людей, как ей жить. А Вэлиант-то не сделал ничего особенно плохого.
– Меня бесит, что он цепляется за меня, - выдохнул Рафаэль.
– Что любит меня, хотя и не за что. Что он внешне - моя точная копия, и вообще моё продолжение, я не достоин такого! Он не видел от меня ни любви, ни внимания, почему...
– Короче, - оскалился двойник, и Рафаэль сорвался:
– Хорошо, хорошо, я скажу это! Я ненавижу себя, доволен? Я не могу простить себе того прокола, побега!
– А поскольку по-настоящему ты не можешь ненавидеть себя, так как есть и плюсы, ты ненавидишь сына, - подытожил Рафаэль-2, и хиддр наконец закрылся руками.
– И от осознания того, как это глупо и непоследовательно, ты погружаешься в самоуничижение ещё больше, что крайне мешает тебе жить.
– Отлично, - Рафаэль резко поднялся, из депрессивного состояния мгновенно переходя в гневное, - раз мы тут со всем разобрались, может, скажешь тогда, что мне делать?
– Сам поймёшь, когда увидишь Забаву, - подмигнул ему Рафаэль-2 и растворился в воздухе. В считаные секунды подступившая тьма скрала погасший экран, кресла и в последний свой вздох поглотила и Рафаэля. Открыв глаза, он обнаружил себя всё в том же кабинете неподалёку от безмолвствующих друзей и рядом с крутящейся вокруг него Эмине.
Поскольку никто не торопился нарушать тишину, Рафаэль решил сделать это сам. Повернувшись к Киту, он улыбнулся:
– Как же я рад, что в ГШР форма.
– Ну вот ещё, - немедленно откликнулся сильвис.
– Я уже продвигаю поправку об отмене дресс-кода хотя бы для ведущих программистов.
– Не продвинешь, - усмехнулся Рэкс и внимательно посмотрел на поднимающегося Рафаэля.
– Надеюсь, ты сам стал себе понятней? Это был впечатляющий сеанс психосамоанализа.
– Я не уверен, - стушевался хиддр, - но я попробую. А ты что решил? По моему мнению, я не очень-то гожусь в твои помощники.
– А по моему - вполне себе. Как только ты устранишь окончательно этот конфликт, цены тебе не будет: я отлично помню эти два года вместе. Мне нужны как воздух люди, на которых я могу рассчитывать. Пойдёшь в дворники, только если сам захочешь. Опять.