Эффект Грэхема
Шрифт:
Его черные хоккейные штаны и серая джерси подходят к его высокому телосложению. Он немного долговязый, но даже в пятнадцать или шестнадцать лет уже сложен как хоккеист.
— Я сказал, что ты не можешь быть здесь, — рявкает он.
И вот так я прихожу в себя. О, ладно. Этот парень — мудак.
— А ты можешь? — возражаю я. Лагерь начинается не раньше девяти. Я точно знаю, потому что помогала Томми делать копии расписаний для всех конвертов с приветствиями.
— Да. Это первый день хоккейного лагеря. Я здесь, чтобы размяться.
Эти притягательные глаза окидывают
Приподняв бровь, он добавляет:
— Ты, должно быть, перепутала даты. Сборы по фигурному катанию на следующей неделе.
Я прищуриваю глаза. Зачеркните вышесказанное — этот парень огромный мудак.
— На самом деле, я...
— Серьезно, королева выпускного, — перебивает он напряженным голосом. — У тебя нет причин быть здесь.
— Королева выпускного? Ты вообще видел себя в зеркале? — Парирую я. — Это ты выглядишь так, будто должен стать королем выпускного.
Раздражение на его лице вызывает мое собственное. Не говоря уже о самодовольном блеске в его глазах. Именно последнее укрепляет мое решение отвечать ему.
Он думает, что мне здесь не место?
И он называет меня королевой выпускного?
Ага... будь добр, трахни себя в задницу, придурок.
С невинным видом я засовываю руки в задние карманы.
— Извини, но я никуда не собираюсь. Мне действительно нужно поработать над вращениями и тулупами, и, судя по тому, что я вижу, — я обвожу рукой огромный пустой каток, — здесь достаточно места для нас обоих, чтобы потренироваться. А теперь, если ты меня извинишь, этой королеве выпускного действительно нужно вернуться к делу.
Он снова хмурится.
— Я назвал тебя так только потому, что не знаю твоего имени.
— Не приходило в голову просто спросить его?
— Ладно. — Он что-то невнятно бормочет. — Как тебя зовут?
— Не твое дело.
Он вскидывает руки.
— Не важно. Ты хочешь остаться? Оставайся. Добивай себя тулупами. Только не приползай ко мне, когда придут тренеры и надерут тебе задницу .
С этими словами он отъезжает, пачкая мой девственно чистый лед глубокими следами своих лезвий. Он едет по часовой стрелке, поэтому я назло двигаюсь против часовой. Когда мы пересекаемся, он свирепо смотрит на меня. Я улыбаюсь в ответ. Потом, просто потому, что я придурошная, я выполняю серию волчков. Приседая на одной ноге, я вытягиваю свободную ногу перед собой, это означает, что она находится прямо на его пути на втором круге. Я слышу громкий вздох, прежде чем он поворачивает в другую сторону, чтобы избежать встречи со мной.
По правде говоря, в детстве я немного увлекалась фигурным катанием. Я была недостаточно хороша — или заинтересована — чтобы продолжать, но папа настаивал, что уроки пойдут мне на пользу. Он не ошибся. Хоккей — это физическая игра, но фигурное катание требует большей утонченности. Всего через месяц изучения основ я уже заметила значительные улучшения в своем равновесии, скорости и положении тела. Работа с краями, которую я отточила на этих уроках, сделала меня
— Ладно, серьезно, уйди с дороги. — Он резко останавливается, ледяная стружка рикошетит от его коньков. — Достаточно того, что я вынужден делить лед с тобой. По крайней мере, прояви хоть немного гребаного уважения к личному пространству, королева выпускного.
Я заканчиваю вращение и скрещиваю руки на груди.
— Не называй меня так. Меня зовут Джиджи.
Он фыркает.
— Ну конечно же. Это как раз имя для фигуристки. Дай угадаю. Сокращение от чего-то такого девчачьего и причудливого, вроде... Джорджии. Нет. Жизель.
— Это не сокращение от чего-то, — холодно отвечаю я.
— Серьезно? Просто Джиджи?
— Ты действительно сейчас осуждаешь мое имя? Потому что, как тебя зовут? Я думаю о чем-то в стиле реального братишки. Ты точно похож на Брейдена или Картера.
— Райдер, — бормочет он.
— Ну конечно же, — передразниваю я, начиная смеяться.
Выражение его лица на мгновение становится грозным, прежде чем смениться раздражением.
— Просто не стой у меня на пути.
Когда он поворачивается ко мне спиной, я ухмыляюсь и показываю ему язык. Если этот придурок собирается нарушить мое драгоценное утреннее время на льду, то самое меньшее, что я могу сделать, это подействовать ему на нервы. Поэтому я стараюсь действовать как можно агрессивнее. Я набираю скорость, вытянув руки по бокам, прежде чем выполнить еще одну серию вращений.
Черт, фигурное катание — это весело. Я и забыла, насколько.
— Ну вот, сейчас ты получишь, — раздается ехидный голос Райдера. А еще я слышу нотку удовлетворения.
Я замедляюсь, уловив громкое эхо шагов за двойными дверями в конце катка.
— Лучше сматывайся, Жизель, пока не разозлила Гаррета Грэхема.
Я подъезжаю к Райдеру, прикидываясь дурочкой.
— Какого Гаррета?
— Ты что, издеваешься надо мной? Не знаешь, кто такой Гаррет Грэхем?
— Он знаменитость или что-то в этом роде?
Райдер пристально смотрит на меня.
— Он хоккейный король. Это его лагерь.
— Оу. Ну, ага. Я слежу только за фигуристами.
Взмахнув хвостом, я проезжаю мимо него. Я хочу сделать последний элемент, главным образом для того, чтобы посмотреть, помню ли я еще что-нибудь из того, чему училась на уроках.
Я набираю скорость. Нахожу равновесие. У меня нет зубцов, потому что на мне хоккейные коньки, но в этом прыжке они не обязательно нужны. Я вхожу в поворот, набирая скорость, отталкиваюсь и вращаюсь в воздухе.
Приземление ужасное. Мое тело выровнено не правильно. Я также переворачиваюсь, но каким-то образом умудряюсь не упасть лицом вниз. Я морщусь от полного отсутствия у меня грации.
— Джиджи! Какого черта ты делаешь? Ты там что, пытаешься сломать лодыжку?
Я поворачиваюсь к плексигласу, где примерно в шести метрах стоит отец, хмуро глядя на меня. На нем бейсбольная кепка и футболка с логотипом лагеря, на шее свисток, в руке чашка кофе с пенкой.
— Извини, пап, — робко кричу я. — Я просто дурачилась.