Эффект Икара
Шрифт:
В углу каждого изображения виднелась табличка с местоположением людей: Хэнша, Париж, Дубай, Вашингтон, Сингапур, Гонконг, Нью-Йорк. Среди них были его протеже, политик, ученый и бизнесмен — люди, которым он не доверял, люди, которым он лгал. Он отпил глоток кофе, посмаковал, поджал губы, отставил чашку.
— Добро пожаловать, леди и джентльмены. Начнем?
Как он и ожидал, первым заговорил его протеже:
— Текущая работа продвигается в соответствии с планом. Рад сообщить, что затруднение с материалами для проекта «Хирон» успешно преодолено.
— Отлично, — пробормотал
— Агенты размещены и ждут сигнала, — сообщил политик по линии, соединявшей Женеву с американской столицей; в голосе его слышалась легкая хрипота. — Мы опережаем график. — Он откашлялся. — Хочу добавить, что все каналы распространения готовы к работе.
Он взглянул на бизнесмена:
— Средства массовой информации?
Человек из Гонконга кивнул:
— Мы сохраняем полный контроль. Мы уже помещаем определенные пороговые схемы в информационные потоки. Я не буду утомлять вас деталями.
Он кивнул. Демонстрации и конфронтации, которые они разжигали и поощряли, стали неизменным пунктом в мировых выпусках новостей. Он слегка развернулся и взглянул на изображение, передававшееся из Хэнша.
— Что с производством?
Лицо азиатки напряглось.
— Во время испытаний мы столкнулись с… некоторыми проблемами. Я зашла так далеко, как только смогла, но до тех пор, пока не будет модернизирована схема…
Она не успела закончить: из Сингапура донесся голос ученого, говорившего с сильным британским акцентом:
— Такое уже случалось. Неужели мне нужно объяснять еще раз? Это не точная наука. Я с самого начала говорил, что задержки неизбежны. Это повторяющийся процесс. Но это не имеет значения; скоро в моем распоряжении будут новые… ресурсы, которые помогут ускорить дело.
Женщина собралась было возразить, но лидер поднял руку:
— Мы все понимаем ваши трудности. Но мы также понимаем и важность этого проекта. Я уверен, никто не хочет стать именно тем человеком, который испортит результаты тяжелой работы всех остальных. — Прищурившись, он взглянул на женщину и ученого. — Решайте проблемы, с которыми вы столкнулись, и двигайтесь дальше. Мы потратили слишком много времени и ресурсов, чтобы в конце пути нас постигла неудача.
— Разумеется, — произнесла женщина.
Ученый молча кивнул.
Он почувствовал, что сейчас нужно что-то сказать, и поднялся.
— Друзья мои. Мои собратья-перфектибилисты. [1]— Он снова улыбнулся: его забавляло это древнее слово. — Никто из нас не сомневается в исключительной важности нашей работы. Бремя власти, бремя ответственности, лежащее на нас, велико, особенно сейчас, в один из переломных моментов истории. Человечество становится податливым, и мы видим, как общество делится на враждующие группы… Только мы обладаем прозорливостью там, где другие слепы. И поэтому мы должны вместе идти к цели.
Он смолк, и остальные закивали. Все понимали, чт о поставлено на карту. Их группа находилась на пороге следующего гигантского витка, у одной из величайших вех, отмечавших их путь со дня основания общества в Ингольштадтском
Но раз в несколько столетий они приближались к поворотной точке. К важному, ключевому моменту, который определял будущее.
Падение Константинополя. Солнечное июньское утро в Сараево. Взрыв первой атомной бомбы. Две пылающие башни. Эти моменты и многие другие. Для тех, кто обладал даром предвидения и волей действовать во имя общего блага, для элиты, способной провести человечество сквозь темные века, в эти моменты представлялись долгожданные возможности. Само общество было основано в переломную эпоху. И если подобные критические моменты не наступали в результате естественного хода вещей, то долгом иллюминатов было способствовать их наступлению.
Он кивнул своим мыслям. Да, они были дыханием бриза в парусах. Но они были также и рукой, державшей штурвал.
Он взглянул на призрачное лицо, висевшее в воздухе перед «Алым закатом» Тёрнера; женщина, сидевшая в одном из небоскребов Дубая, настороженно смотрела на него.
— Эти… помехи, — начал он, фыркнув. — Я уверен, нам не нужно упоминать имен и прочего. Детали оставим вам, хорошо?
Женщина с оливковой кожей кивнула.
— У меня все под контролем, Люций, — произнесла она, демонстрируя остальным свое особое положение — только она могла называть его по имени. — В данный момент последние детали грузят на борт. — Она улыбнулась, но в этой улыбке не было и тени тепла. — Кони уже на своих местах и готовы взять слонов и ладей.
На несколько мгновений воцарилось молчание, и он снова взглянул в окно. Солнечные лучи отчаянно пытались пробиться сквозь отвратительный серый туман, окутывавший Женеву; будь он верующим, он, возможно, счел бы это добрым предзнаменованием. Он давно уже перестал думать о том, что может случиться, если когда-нибудь светские или духовные власти призовут его к ответу. Он приказывал убивать людей, разжигать войны, он способствовал возвышению и падению отдельных личностей, и каждый человек являлся орудием для достижения высшей цели. Они являлись просто инструментом; таковы были его методы, и на этот раз исключений не будет.
Они заставят историю идти по тому пути, который выбрали, как это происходило последние двести пятьдесят лет.
Логан-Сёркл, Вашингтон, США
В подземной парковке отеля «Дорнье» было прохладно; жар вашингтонского летнего дня не задерживался здесь, за толстыми бетонными стенами, изгоняемый кондиционерами, работавшими день и ночь. Белые каменные стены оживляли декоративные дорические колонны. В цокольном этаже пахло машинами — резиной, бензином, к этому запаху примешивался металлический запах аккумуляторов.