Эффект искажения
Шрифт:
– Ты такая красивая! А в этом белом платье… как невеста, – шепнул Денис, и блеск его глаз подтвердил: правда.
Девушка зарделась, но не опустила взгляда. Они молча смотрели друг другу в глаза, мечтая о поцелуе. Больше всего на свете им хотелось бы остаться вдвоем, но голос Анастасии нарушил их уединение:
– Завтрак накрыт в убежище. Там безопаснее.
– Безопаснее?..
Даша вспомнила странную зарницу в темноте, которую она сначала приняла за рассвет. И тут же услышала – или ей показалось, что услышала, – отдаленный гул.
– Что случилось?
– Ничего, о чем тебе
– Не бойся, – шепнул Денис, нежно сжав ее ладонь, – я с тобой.
От этих нехитрых слов поднявшийся было в душе страх отхлынул. Даша сразу же успокоилась и решила не думать о плохом. Она пережила нападение вампиров, переживет и все остальное.
Они пересекли зал и остановились под балконом, который поддерживали четыре витые колонны. «Наверное, в старину на таких сидел оркестр», – подумала Даша. Внизу располагалась большая ниша, в которой стояла мраморная статуя. Анастасия обошла ее, что-то нажала, и задрапированная золотистым шелком стена отъехала, открывая лестницу вниз.
Женщина вошла первой, щелкнула выключателем, и лестницу залил нежный свет висевших по обе стороны светильников. Вопреки ожиданиям Даши, убежище не было ни темным, ни мрачным. Ни по роскоши, ни по ухоженности, ни даже по величине помещений и высоте потолков оно ничуть не уступало дому. Правда, здесь не было окон, но отсутствие дневного света компенсировалось множеством электрических ламп.
Анастасия привела молодых людей в просторную комнату, в центре которой стоял нарядно сервированный стол. Кружевная скатерть спорила белизною с посудой из тонкого фарфора и крахмальными салфетками, застыли в айсбергах стеклянных ваз букеты хрупких нарциссов и восковых калл, и лишь вино рубинами на снегу искрилось в гранях хрустальных бокалов.
Люди, собравшиеся здесь, в ожидании приглашения к завтраку прохаживались по комнате, разглядывая висящие на стенах картины.
– Дашенька! – обрадовался Рэм Петрович. – Наконец-то! Вы прелестны, моя милая. Идите же сюда, я вас представлю…
Анастасия Станиславовна с Денисом куда-то вышли, а профессор подхватил девушку под руку, повел к людям, которые с интересом наблюдали за их приближением. Даша тут же ощутила неловкость и порадовалась, что родственников не так уж и много. Она насчитала всего четверых.
– Это Тамара, моя племянница, – произнес Рэм Петрович, указывая на красивую, хоть и немного слишком пышную рыжеволосую молодую женщину.
– Приятно, – белозубо улыбнулась та. – А вроде бы мы знакомы.
Даша едва сдержала изумленное восклицание: перед нею стояла Томочка, странная лаборантка с кафедры. Но как же разительно она переменилась! Беспорядок на голове сменился стильной прической, а вместо серых тряпок, делавших Тамару толстой и неуклюжей, на ней было алое платье, красиво облегавшее женственные формы.
– Антон, кузен Анастасии…
Худощавый мужчина лет тридцати вежливо поклонился, не отводя от девушки острого взгляда голубых глаз.
– Евгений, мой младший брат…
Высокий черноволосый красавец, подтянутый и обладающий особой, свойственной только военным, осанкой, щелкнул каблуками и поцеловал Даше руку.
– Ну а с моим племянником Мишей ты уже знакома, – сказал Рэм Петрович.
Парень, помогавший Денису выйти из машины, весело подмигнул Даше.
– Вот и вся наша семья, – проговорил профессор. – Осталось только дождаться деда, и можно начинать завтрак.
Даше не терпелось поговорить с Рэмом Петровичем, задать ему множество вопросов. Но сейчас беседовать было бы просто невозможно. Поняв ее беспокойство, профессор произнес извиняющимся тоном:
– Придется повременить, Дашенька. Ты скоро все узнаешь и поймешь…
Все родственники, доброжелательно улыбаясь, разглядывали девушку. Даше было ужасно неудобно, она чувствовала себя то ли невестой на смотринах, то ли товаром на прилавке. Чтобы хоть как-то успокоиться, она отвернулась, наплевав на вежливость, и принялась рассматривать полотна на стене.
– Ах да, вы ведь любите живопись, Дашенька! – воскликнул Рэм Петрович. – Здесь есть что посмотреть. Как вам вон тот набросок? Он принадлежит руке Лотто.
Но девушка не отвечала, замерев перед одним из полотен. Красивый полуобнаженный юноша сидел на камне у поросшей деревьями мрачной скалы. Прекрасное смуглое лицо его было спокойным и невозмутимым, капризные губы слегка улыбались. В левой руке юноша держал посох, правой указывал на что-то, видимое только ему одному.
– У вас хороший вкус, Даша, – рассмеялся Рэм Петрович, проследив за взглядом девушки. – Это, пожалуй, самая ценная картина из всей коллекции. «Вакх» Леонардо да Винчи. Подлинник.
Не в силах отвести глаз от лица на картине – такого знакомого, такого любимого – лица Дениса, девушка пролепетала онемевшими вдруг губами:
– Не может быть. Подлинник хранится в Лувре, и Вакх на нем другой…
– Совершенно верно, – проговорил сзади дребезжащий, задыхающийся старческий голос. – Мастер написал две картины. Первую купил я, вторая, дописанная учеником, досталась Лувру.
Даша резко обернулась и увидела уродливого, невероятно худого старика в инвалидной коляске, которую вкатила в комнату Анастасия Станиславовна. Скрюченные, как птичьи лапы, руки судорожно вцепились в подлокотники. Голова старика беспомощно тряслась, пергаментно тонкую морщинистую кожу покрывали синюшные пятна. Лицо, со странно изломанными, искаженными то ли параличом, то ли еще какой-то болезнью, чертами, походило на омерзительную маску. Было в нем что-то звериное, отдаленно напоминающее морду гиены. Глаза – янтарно-желтая радужка на фоне почти алых из-за сетки лопнувших капилляров склер, только усиливали это сходство. Взгляд у старика был неожиданно цепким и пронзительным.
– Леонардо написал две картины с двух разных натурщиков, – добавил Рэм Петрович. – Оба были его любимыми учениками. Первый «Вакх», которого вы здесь видите, писан с Диониссио Мелци, второй – с Андреа Салаино.
Старик согласно кивал, втягивая воздух вывернутыми ноздрями, как будто обнюхивал Дашу.
– Познакомься с дедушкой Павлом, – входя в комнату, сказал Денис.
Из истории семьи делла Торре
Владивосток, год 1994 от Рождества Христова