Эффект кобры
Шрифт:
И теперь этот странный парень стоит передо мной и думает, что я поверю в искренность его побуждений. Может, это и так, но я больше ни во что не верю.
– Я уйду, – тихо ответил он, исчезнув за дверью этой помойки.
Я нервно вздохнула, решив немного погрузиться в грязные тарелки и, возможно, перебрать склад, заросший паутиной, но… получила под дых. Иконка об смс на потрескавшемся экране уже заставляла мое сердце ускоряться, а когда я увидела имя отправителя, под ритм моего пульса можно было танцевать чечетку.
Это было
Мне хотелось послать ее куда подальше, оскорбить, чтобы ей было больно, но меня останавливал тот факт, что она даже не знает правды. Не знает, как Чед обласкал мои уши, не знает, как мое сердце почти ёкнуло, не знает, как он накинулся на меня, не знает…
– Валери! – наша милая официантка Элли впопыхах, завязывая фартук на талии, подбежала ко мне. Ее огненные кудряшки свалились ей на нос, когда она заплетала пучок на голове. – Слушай, – спешно тараторила она. – У меня сын заболел, а сидеть с ним некому.
– Ты же знаешь, я и дети не созданы друг для друга.
– Да, отлично знаю. Но также я знаю, что ты более коммуникабельна со столами и стульями. Подмени меня вечером, умоляю.
– Элли, – протянула я.
– Прошу. Я и так опоздала на утреннюю смену без предупреждения. Меня за это, конечно, не уволят, но зарплату подрежут. А мне ребенка кормить надо, а теперь еще и лечить. Я не могу рисковать ни работой, ни уж тем более Кевином. Сейчас он сидит с подростком-соседкой, ему нужна мать, а не истории мемов.
– Ладно, – помотала я головой. – Ты хорошая мама, только поэтому я соглашаюсь на двойную каторгу.
– Спасибо, – она приложила ладонь к сердцу; чувствовалось, как ей стало чуть легче.
Повезло малютке Кевину с мамой, даже если она не держатель акций нефтяной компании, она любит бесценно. Так, как мне никогда не понять на собственной шкуре. Но я пытаюсь об этом не думать.
Почему так происходит? Почему после того дерьма, что творится со мной, я поднимаюсь и как ни в чем не бывало пытаюсь существовать дальше, нести свое обреченное туловище вперед. Вперед ни за чем, не для кого-то и ради чего-то, а просто барахтаться против течения жизни, против самой судьбы покинутого человека. Я превращаюсь лишь в большой сгусток инерций.
Я налила бокал с «горкой» так, что пиво полилось по барной стойке. Народу было едва ли четверть зала, поэтому мне можно было не торопиться даже в протирке столешниц. Неторопливо я поставила заказ на столик и побрела на кухню мыть остатки посуды, а потом вновь в зал и снова на кухню. В десять мы уже закрылись, последний клиент вышел еще полчаса назад, и продлевать смену смысла не было. Билл вручил мне ключи от бара, велел прибрать зал, а сам свалил на своем кричащем от старости пикапе.
Перевернув все стулья, я помыла пол и попыталась хоть немного привести в порядок стекло на баре.
– Этому старью ничего уже не поможет, – пробубнила я, вглядываясь в пятна, уже намертво въевшиеся в стаканы. Конечно, ответа я не ждала на свое замечание, но он последовал, и руки содрогнулись.
– Не трать свои силы на это.
Я подняла глаза и снова обнаружила перед собой соседа. Он нагло стоял посередь зала, руки в карманах, будто насмехался надо мной.
– Какого черта! Как ты сюда попал?! Я же закрыла дверь.
– Плохо закрыла, видимо, потому что я лишь повернул ручку.
– Чего тебе?
– Расслабься, я всего лишь хотел выпить пива.
– Мы закрыты, приходи завтра, – я пыталась держаться холодно.
– Кажется, вы должны работать еще сорок минут – так на вывеске сказано.
– В любом случае я уже все убрала и не собираюсь пачкать посуду только потому, что ты чего-то хочешь.
– Значит, так у нас теперь принято разговаривать с клиентами дробь спасителями, – Кай вытянул купюру из кармана. – А я всего-то хотел дать тебе пятьдесят баксов за кружку пива.
– Ты дашь пятьдесят за то, что и цента не стоит?
– Ну, я же сам предлагаю. В трезвом уме и прекраснейшем здравии отдаю тебе эти деньги.
– Ладно, – сдалась я под соблазном забрать все себе, ведь это пиво действительно ничего не стоило по факту, разве что на ценнике красовалась цифра семь. – Садись, – указала я на ближайший столик.
Кай снял со столешницы перевернутый стул и поставил на пол, лениво сел. Я поднесла ему наполненную до краев кружку, он тут же расплатился. Я смяла банкноту и засунула в задний карман джинсов.
– Посидишь со мной? – спросил сосед, перебирая пальцами.
– Нет, – шмыгнув носом, ответила. – Я же на работе, – добавила я, так как простое «нет», казалось мне, было произнесено оскорбительно.
Парень достал еще пятьдесят долларов и выложил их на стол.
– Они будут твои, если ты просто посидишь со мной, чтобы я не чувствовал себя алкашом. Мне будет приятно.
Устоять или нет? Они же вот буквально в секунде от того, чтобы оказаться моими.
Удержаться было нереально, слишком легко, просто, как сыр в мышеловке, но невозможно отказаться. Я выбрала деньги.
– Валери, я не хотел тебя обидеть…
– Чего ты хочешь? Приходишь, помогаешь, спрашиваешь, как я. Денег у меня нет, связей тоже; единственное, что я могу дать, это тело. Но, по-видимому, тебе и оно не нужно; поразмыслив, можно сделать вывод, что ты мог бы взять меня прямо в комнате беззащитную. Только либо я была настолько нелицеприятна, либо ты меня объектом сексуальных намерений вовсе не считаешь. Отсюда уже заданный мною вопрос: что тебе надо?
– Я и вправду обеспокоен тем, что произошло вчера. Для людей это не проходит бесследно. Меня удивило, что ты пошла на смену, едва успев очухаться.