Эффект ласточки 2
Шрифт:
Елена Павловна молча проглотила замечание о излишней экспрессивности. Уж не графине Уайт рассуждать о хороших манерах. Как говорится, чья бы корова...
– Да о чем тут думать, - сэр Николас прервал затянувшееся молчание. – Действовать надо, а не антимонии разводить!
– Ясное дело, дорогой. Думать ты не привык, за тебя это делаю я, – отрезала Матильда.
– Скажите, пожалуйста, - расхохотался граф. Этак демонстративно, напоказ.
?го жена момeнтально раздулась от возмущения. И это вовсе не фигура речи. Леди в самом деле натурально
– Я, пожалуй, пойду, – спохватилась ?лена Павловна, которой не хoтелось оказаться забрызганной... Из чего там состоят призраки? Из эктоплазмы? Неважно. В любом случае проверять на себе не хотелось.
– Договорим позже.
– Сбегаете, леди Элен, – догадался бесплотный провокатор. – Очень разумно с вашей стороны. Матильдочка в гневе страшна и прекрасна словно ураган над морем. И все же молю, задержитесь на секунду и выслушайте мудрого человека.
Отказать было в такой ситуации не представлялось возможным, и Елена Павловна осталась, замерла в дверях с опаской поглядывая на графиню, которая все больше напоминала грозовую тучу. Даже молнии внутри посверкивали. Но это неточно. Сэр Николас тоже бросил взгляд на супругу, понял, что она уже на грани, и заторопился.
– Нам нужно чем-то отвлечь сплетников, - скороговоркой выдал он, – переключить их на кого-нибудь еще.
– Да, но на кого? – задалась вопросом Елена Павловна.
Леди Матильда под потолком чуть замедлила вращение, видно тоже задумалась.
– На короля, – граф Уайт не раздумывал ни секунды.
– Что?!
– хором воскликнули живая и немеpтвая леди.
– Привлечем внимание к его роли в морийской кампании, выставим делягой, высмеем, – перечислил сияющий сэр Николас.
– Комические куплеты? – неуверенно предложила Елена Павловна.
– Берем в разработку, – одобрила призрачная Мата Хари, сдуваясь. – Должна признать, дорогой, что иногда тебя посещают здравые мысли.
– Просто ты меня недооцениваешь, – поведал граф Уайт и торопливо нырнул в стену.
– Оставил за собой последнее слово и смылся, – рассмеялась леди Матильда.
– Ушел победителем, - подхватила Елена Павловна, а сама уже думала над комическими куплетами.
***
Прекрасное образование, годы работы в школе и любовь к чтению не прошли бесследно. Да и на память Елена Павловна никогда не жаловалась. Но стихи про королей да ещё и комические... Первым делом вспомнился Высоцкий. Как там у гения:
В энском царстве жил король -
Внес в правленье лепту:
Был он абсолютный ноль
В смысле интеллекту.
– Не в тему, а жаль, – хихикнув как девчонка, она встала и поглядела в окно, словно надеялась, что местные красоты подскажут. И таки они не подвели. На ум пришли чеканные строки Стивенсона, его незабвенный ‘Вересковый мед’.
– Кoроль по склону едет
Над морем на коне,
А рядом реют чайки
С дорoгой наравне.
Король глядит угрюмо:
‘Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
Увы, но трагедия малюток-медоваров тоже не подходила к случаю. О Цветаевой и Северянине и говорить нечего. До них бригийцам ещё лет пятьсот расти. Да и не смешно там совсем. Выход оставался только один - браться за перо самой. Не откладывая дела в долгий ящик, Елена Павловна села за стол:
– Кто за толстую мошну
Продал войско и страну?
Догадаться сам изволь -
Это добрый наш король. (Т Резникова)
– Хорошо, но мало (сам себя не похвалишь - никто не похвалит), – вывела на веленевой бумаге и задумалась. — Надо бы еще,и желательно попроще. Народ тут простой, высоким искусством не развращенный. А может... – Елене Павловне на память пришла песенка из старой детской сказки (леди вспоминает песню возчиков из фильма ‘Королевство Кривых зеркал’).
Аппетит у корoля,
Ох, велик,тра-ля-ля!
Очень любит кушать он,
Целый день на кухне звон!
Целый день там варят, варят,
Целый день там жарят, жарят
И цыплят, и поросят,
И утят, и фазанят!
И соленья,и варенья
Королю на объеденье!
Ох, скорей бы, тра-ля-ля-ля,
Разорвало короля!
– Пойдет с постным маслицем, – решила Елена Павловна. – А что еще? – она задумчиво почесала нос, потом лоб, затылок, и мысля пришла! Да не простая, а гениальная. Должно быть тру-ля-ли навеяли, не иначе. Герцогиня злорадно потерла руки и продолжила писать, напевая тихонько. Из-под пера выходили ровные строки:
– Железный шлем, деревянный костыль,
Король с войны возвращался домой.
Солдаты пели, глотая пыль,
И пел с ними вместе король хромой.
Терьям-терьярим
Трям-терьям!
Терьям-терьярим
Трям-терьям!
Терьям-терьярим
Трям-терьям!
Терьям-терьям
Трям-трям!
– Вернетесь из Мории, ваше величество, - по–детски радовалась Елена Павловна, – а мы вас тут встретим. Песнями и плясками, – она изобразила зловещий хохот и нахмурилась. – Что там дальше-то? А, вспомнила:
– Троянский бархат, немурский шелк -
На башне ждала королева его.
Платком она машет, завидя полк,
Она смеется она, она поет.
Терьям-терьярим
Трям-терьям!
Терьям-терьярим
Трям-терьям!
Терьям-терьярим
Трям-терьям!
Терьям-терьям
Трям-трям!
– Без ее величества никуда, - рассудила народная мстительница.
– Пусть Лиз Вудвил хлебнет из того же корытца, что и муженек.
Жадную, мстительную королеву Елене Павловне не было жаль. И женская солидарность не мучила. Наоборот, стоило вспомнить о проделках коронованной гадины, как руки сжимались в кулаки. Леди Ласточкина из достоверных источникoв знала (призрачные шпионы клялись, божились и были готовы отдать последние призрачные зубы), что ее величество имела отвратительную привычку - она жестоко мстила тем женщинам, с которыми изменял муж.