Шрифт:
ПРОЛОГ
Клубы едкого дыма расстелились по столу из эвенги, колыхнули передовицы двух стопок газет, растворились в кабинетной галактике. Гаванская сигара из толстых пальцев, как влитая легла на бронзовое ложе яшмовой пепельницы. На безымянном пальце блеснуло серебром колечко «Спаси и Сохрани». Галстук с золотым зажимом вальяжно расслабился на воротнике белоснежной рубашки. Дряблая шея уперлась в готический подбородок, разделенный бороздкой, протянувшейся через шершаво-бледные губы к носу. Над скалистыми скулами вселенской скорбью блестели глаза, морщинисто-вертикальное плато лба упиралось в бордовую вершину волос с ледниками висков. Переваливший за пенсию мужчина листал свежую прессу.
«Воскрешение грешника», «Чудесное спасение нувориша», «Деньги побеждают смерть»… – взгляд мчался по заголовкам, отставленная бумага летела на пол, устилая персидский ковер.
«Значит, сегодня я, максимум, грешник», – руки расправились с одной стопкой, легкие вновь дунули в сигару.
Пальцы неохотно потянулась к вчерашним вечеркам.
«Смерть мистера «Зло», «Погиб миллиардер на крови», «Гибель короля Смерти»…
Последняя газетенка разлетелась в клочья, закружил серый «снежок».
– Да-а, Михал Иваныч, дожил! Заслужил на старости лет… – Мужчина поднялся из ирландского кресла Эйлина Грея, туфли от Тестони гулко застучали по мраморному полу. – Я приложил руку к важному открытию, которым можно зашить дырявый озоновый слой. Подпитывать околоземные спутники и орбитальные станции. Уничтожать мусор, которым человечество загадило космос. А они? Они сделали из этого климатическое оружие! А завтра? Завтра они сделают психотронное оружие! Не дай Бог, оно окажется в руках корпораций, реклама не понадобится – люди, как зомби, скупят все. Ни на секунду не задумаются. А виноват буду я! Вот как извратили! И это я – «мистер Зло», и «король Смерти». Это все равно, что обвинить в курении Колумба!
Михаил Иванович грузно плюхнулся обратно, растер лобные морщины, выдавливая мысли. «Я не хочу остаться в людской памяти величайшим злодеем… Не должен. Что делать?!» Олигарх откинулся назад, рука переехала на подбородок, взгляд впился в пепел сигары.
Лугинин ткнул на телефоне «единичку» и нажал спикерфон:
– Константин Петрович, зайди.
Через секунду на пороге появился начальник службы охраны. Черный костюм, белая рубашка, тугозатянутый галстук. На обычном лице щеголеватые усы, искры иронии в серых глазах.
– Собирай людей, мы уезжаем, – сухо приказал миллиардер.
– Врачи не рекомендовали.
– Собирай.
– Куда едем?
– Замаливать грехи.
– Надолго?
– Навсегда.
ЧАСТЬ I
Калтыг
ГЛАВА I
Сорокин
Десять лет спустя. Калтыг – курортный городок между Таманью и Новороссийском. Конструкторское бюро.
Двадцатипятилетний Станислав Сорокин долистывал последнюю страницу второго тома П.Орлова «Основы конструирования». На полукруге лица сквозило предвкушение достижения, карие глаза горели поиском новой цели. Короткая стрижка жестких волос взъерошилась темными «петушками». На широком лбу поблескивали капельки пота – окна нараспашку не спасали от зноя. Над прямым носом бумерангом разошлись брови, уши, как будто зачесались назад, на тонких губах поигрывала ухмылка. На усах и подбородке запечатлелась небритость. Субтильное тело напряглось в удержании фолианта. Сорокин выглядел типичным головастиком – голова большая, тело маленькое. Из гардероба – мятая рубашка в голубой отлив, потёртые джинсы, черные туфли, светлые носки, кварцевые часы.
Стас сидел за столом в среднем ряду напротив распахнутого входа. Впереди располагался аналогичный стол с хлипким стулом, поджидавшим жертв. Коллеги отгораживались кульманами и шкафами, покосившимися от набитой макулатуры. Слева у окна притаился начальник сектора – толстый еврей в близоруких очках. Чуть поодаль женщины суетились вокруг чайника, делились последними новостями, сплетничали. В отделе витал звонкий шум от постоянных разговоров, скольжения рейсшин. Завсегдатаи привыкли к полуподвальной затхлости, гости быстро снюхивались.
В отдел вбежал председатель Совета молодежи – высокий парень под тридцать, худощавый, еще не обросший начальническим жирком.
– Сорокин! – Молодежный вожак подскочил к Стасу, пододвинул стул, присел.
Хруст фанеры с облупившейся обивкой, шлепок об пол, безудержный хохот дождавшихся.
Председатель быстро подскочил, попробовал приладить сидушку – тщетно. Бросил, продолжил набег, стоя:
– Станислав, ты у нас один неохваченный. Никак не участвуешь в молодежной жизни родного завода. Приходи сегодня после работы в актовый зал, будем выявлять твои таланты.
– А если их у меня нет? – Сорокин сознательно чурался молодежного движения, собрания посещал по обязаловке, развлекаясь критическими выкриками с галерки.
– В каждом есть талант. Просто в одних он на поверхности и сразу виден, а в других глубоко зарыт, и приходится долго копать. Но не робей, раскопаем! Так что в восемнадцать ноль-ноль мы с активом ждем тебя. Придешь? Считай это официальным приглашением.
– Если официальным… – Дальше прятаться не представлялось возможным, пришлось соглашаться на временное насилие.
– До встречи! – Вожак умчался обегать актив.
Подошел лупоглазый до лопоухости однокашник Денис Зимородкин. Легко поставил сидушку на горе-стул, подмигнул Стасу, удаляясь до следующего ремонта.
«Жертва» Совета Молодежи вздохнул, быстро почесал под носом.
– Опять Сорокин к пьянке начесывает. – Начальник сектора усмехнулся, как и весь отдел, подслушавший диалог. – Наверное, на собрании нальют.
– Это не к пьянке, просто привычка такая. – Стас подошел к начальнику сектора. – Иосиф Абрамыч, я все сделал. Какие будут указания?
Варшавский, как вий, поднял уставшие веки от альбома чертежей, выдохнул:
– Посиди, отдохни.
– Я не устал, хочу работать. Дайте мне что-нибудь.
– Сорокин, ты уже целую неделю меня теребишь, я тебе надавал кучу заданий… Куда ты торопишься? Потихоньку делай, сделал – отдыхай, нечего сразу бежать за новым.
– Таков мой характер – не могу сидеть без дела.
– Так, все! Иди! – Варшавский отмахнулся.
– А работа?
– У меня для тебя работы пока нет, как будет – позову.