Эффект преломления
Шрифт:
Дьёрдь начал допрос:
— Сколько лет ты служишь у Эржебеты Батори?
— Двадцать шесть уже, — с трудом ответила Илона. — Как пришла кормилицей к Аннушке, так и осталась в Чахтице.
— Сколько девушек ты убила?
Йо Илона затряслась в рыданиях, упала на колени:
— Не убивала я, не убивала, добрый господин! Ведь вы же были в Чахтице, видали нашу жизнь! Как может быть, чтоб я убивала, господин судья?..
На этот раз Дьёрдь сам кивнул палачу. Тот неторопливо выбрал на
Эржебета заткнула уши, не в силах слышать истошный крик верной служанки.
— Я расскажу, прости меня, Боже! Я все расскажу, добрые господа! Пять десятков я убила! Пять десятков девок, их и закопала в лесу!
— Что ты с ними делала?
— Била палкой…
— Еще?
— Обливала холодной водой, оставляла на морозе!
— Еще?
— Подождите, господин судья, — снова вмешался кардинал Форгач. — Пусть подсудимая ответит: кто приказал ей убивать девушек?
— Никто не приказывал, я сама хотела, — рыдала Йо Илона.
— Веди себя достойно доброй христианки, дитя мое, — напутствовал кардинал. — Признайся, облегчи душу. Палач…
Снова крики. И отвечал им стук топоров на улице…
— Она предаст тебя, — сказал Черный человек. — Ты же знаешь, они все предают…
Эржебета молчала, кусала губы.
— Госпожа, госпожа приказала мне убивать девок! — кричала Йо Илона.
— А сама убивала? Пытала?
— Да, ваша святость!
Форгач довольно улыбался:
— Как убивала?
— По-разному…
— Стоило оно того? — шептал Черный человек.
— Да… — одними губами отвечала Эржебета.
— Одну она раздела, намазала медом и оставила в саду, на муравейнике! Другую избила до смерти, третью искусала…
— Сколько их было?
— Не помню…
— Сколько? — Форгач навис над кормилицей, орал прямо ей в ухо: — Сколько? Сотня? Две? Пять?
— Шесть! — взвизгнула женщина.
Нотариусы, ведшие протокол, дрожали от ужаса.
— Увести, — приказал Дьёрдь.
Следующей была Дорка. Вошла, держась за живот, еле передвигая ноги. Одежда на ней была изодрана в лоскуты — судя по всему, миловидную рыжеволосую служанку насиловали. Дорка с трудом говорила разорванным ртом, рассказывала страшные вещи. О том, как Эржебета серебряными щипчиками выдергивала соски служанкам. О том, как кусала девушек. О том, как жгла их свечою между ног…
И стучали топоры, и визжали пилы в замковом дворе…
— Правда ли, что графиня принимала ванны из крови замученных девушек? — спросил кардинал Форгач.
— Увести! — приказал Дьёрдь.
Дальше была Ката. Почему-то на ней не было следов пыток. Она держалась уверенно, говорила громко, обвиняла Эржебету в убийствах:
— Трех девушек госпожа приказала закопать в яме для зерна, в Бечко. Пятерых — под окнами, в замке Шарвар. Двадцать закопаны в Пиштяне, в лесу…
— Сколько всего их было?
— Шесть сотен где-то.
— Ты убивала?
— Нет, добрые господа. Мне было жаль бедняжек.
— Пытала?
— Нет, добрые господа. Я приносила им хлеб и воду, когда графиня приказывала их запирать и морить голодом.
— Быть может, эта стоила того, чтобы ломать себя? — насмехался Черный человек. — Она ведь явно наушница кардинала.
Из глаз Эржебеты текли слезы.
— Ты ведь знаешь, это еще не самое страшное предательство… — сказал Черный человек.
Графиня кивнула, утирая бледные щеки:
— Знаю. Но я не могла иначе.
Дальше выступали свидетели. Десятки свидетелей. Крестьяне, слуги, фрейлины. Рассказывали о том, что происходило в Чахтице, перечисляли имена пропавших, убитых, описывали зверства, творимые Эржебетой. И всякий раз, когда речь заходила о колдовстве, заклинаниях либо купании в крови, Дьёрдь грубо обрывал свидетелей.
— Вы препятствуете следствию! — снова возмутился кардинал Форгач.
— Следствие было проведено, — возразил Дьёрдь. — Оно велось два года. И колдовские деяния графини не подтвердились. Угодно подтвердить — проводите свое, церковное расследование.
Они встали из-за стола, смотрели друг на друга, набычившись — тощий узколицый Форгач и тяжелый, тучный Турзо.
— Вы не боитесь? — шепнул кардинал.
— А вы? — едва слышно ответил Дьёрдь. — Биче далеко от Вены, места здесь глухие, а гайдуки у меня горячие…
Форгач дрогнул, уселся за стол:
— Продолжим…
— А ведь он тебя еще не предал, этот забавный толстяк Дьёрдь Турзо, — смеялся Черный человек. — Как думаешь, предаст?..
И только Агнешки с Пирошкою на суде не было. Дьёрдь три раза выкликал их имена, однако баб так и не удалось найти. Возможно, Заводски мог бы ответить, куда делись старые сплетницы. Быть может, гайдуки могли порассказать много интересного о холмике, который вырос ночью в лесу. Но их никто не спросил, а Дьёрдь приказал нотариусам записать, что служанки на допрос не явились.
Черный человек смеялся.
Суд длился целый день. Наконец Турзо поднялся, объявил:
— Именем его императорского величества, за преступления против христиан, приговариваю: подсудимого Яноша Ужвари — к обезглавливанию и последующему сожжению; подсудимую Йо Илону и подсудимую Дорку Бендеш — к вырыванию пальцев на руках, за пролитую христианскую кровь, и последующему сожжению живьем. Подсудимую Кату Бендеш — за пособничество убийцам и недоносительство к тюремному заключению сроком на десять лет.