Эффект преломления
Шрифт:
— Так почему у вас зеленые глаза?
— Всю жизнь такие были. — Голос у Батори оказался приятный, низкий, грудной. — Я во всем похожа на мать, кроме цвета глаз.
— Значит, вы не Эржебета?
— Анна, — представилась упырица. — Старшая дочь Эржебеты. Опустите оружие, давайте поговорим спокойно.
На мгновение в голове помутилось, я ощутил, что подпадаю под обаяние этой женщины. Мысленно прочел молитву, наваждение прошло. А сильна Высшая! Даже охотника сумела вампирским магнетизмом зацепить.
—
Женщина легко уклонилась:
— Спокойнее. Такого сильного Высшего вампира, как я, недостаточно ранить серебряной пулей. Чтобы убить, надо попасть в сердце или в лоб. Этого я вам не позволю. Молитва тоже не особо действенна. Не лучше ли договориться по-хорошему?
Я решил потянуть время. Вдруг три могучих китайских деда закончат разборки в большом зале и решат присоединиться к нам?
— Чего вы хотите, Анна?
— Здесь, в этой комнате, есть вещи, к которым я привязана. Они дороги мне как память. Вы дадите мне их собрать и спокойно уйти.
— А взамен?
— Взамен? — рассмеялась Батори. — Взамен я оставлю вам жизнь. Поверьте, это много.
— Она блефует! — возмутился Чонг. — Одна против троих!
Вместо ответа Анна вытянула вперед изящную белую руку, прищелкнула пальцами. Ее ногти стали стремительно удлиняться, приобретая металлический блеск, кожа покрывалась черной шерстью. Вскоре рука превратилась в огромную кошачью лапу с длинными, как серпы, стальными когтями.
— Ой, да подумаешь! Я тоже так умею! — Чонг помахал Анне лапой нетопыря, когти на которой тоже впечатляли, только были черными и костяными.
Вряд ли справимся даже втроем, подумал я. Это Высшая, к тому же очень опытная. Ясно, что она не хочет схватки: чистильщик — всегда риск. Но чтобы убить ее, нужен такой же Высший.
Продолжая тянуть время, задал вопрос:
— О каких вещах вы говорите?
— С вами приятно иметь дело. Вы очень разумный молодой человек, — улыбнулась Анна. — Сущие пустяки, не имеющие никакой ценности. Семейные архивы и портреты. — Она указала на стену.
Только сейчас я заметил, что стена справа от меня увешана картинами.
— Вот, видите, портрет Ференца Надашди, моего отца, — светским тоном говорила Анна.
Мужчина лет сорока, скуластое лицо с крупным носом, тонкие губы, черные глаза. Цепкий тяжелый взгляд.
— Следующий — Дьёрдь Турзо, друг моего отца и мой первый мужчина…
Человеку на портрете было лет пятьдесят. Одутловатое полное лицо, мешки под глазами, крючковатый нос, черная борода, мягкий умный взгляд.
— Эржебету Батори вы и сами узнаете.
Три портрета. На одном Эржебета совсем юная, в алом платье, сидела в кресле, держа на колене раскрытый молитвенник. Очень красивая. На втором — стояла, опираясь рукою на стол. Роскошная женщина лет тридцати. На обоих портретах глаза Эржебеты были черны как ночь.
А вот с третьего смотрела Анна. То же лицо, что у матери, но зеленые глаза.
— Однажды решила, что неплохо и себя запечатлеть, — усмехнулась Высшая, поглаживая большой сейф у стены. — Художник, правда, попался слабоватый, молоденький. Ну да где ж было еще одного Арчимбольдо взять. Зато вкусный мальчик оказался… Так что, мы договорились?
— Только один вопрос. Почему вы прячетесь под именем Эржебеты?
— Ну вы ж поймите, — ответила Анна. — Эржебета Батори — бренд! Кровавая графиня, Чахтицкая госпожа, чудовище, самая великая серийная убийца в истории человечества, Книга рекордов Гиннесса… И кто такая Анна? Кто будет бояться Анну Надашди? Нет, чтобы создать сильный клан, я должна была стать Эржебетой…
— Вечный номер два, — процедил Чонг. — Неудачница. Говорят же, на детях гениев природа отдыхает…
Кажется, это задело упыриху.
— Мы договорились или нет? — жестко спросила она. — Если нет, мне придется вас убить.
— А чего сразу не убила? — насмешливо осведомился китаец.
— Не хотела, чтобы мы стреляли. Боялась, что пули повредят картины, — неожиданно для себя сказал я.
Анна промолчала, но по взгляду, который она бросила на стену, я понял, что угадал. Портреты — это увлечение, фетиш, то, что есть у каждого упыря. То, что не дает скатиться в безумие. У Батори такая зацепка — прошлое, память о нем. Почему-то ей это важно.
На этом можно было как-то сыграть, поторговаться, еще потянуть время, но Чонг не дал. С идиотским хихиканьем он разрядил обойму в одну из картин. Теперь вместо физиономии Турзо на портрете зияла огромная дыра.
Батори мгновение смотрела на изуродованное полотно, потом издала долгий протяжный крик, постепенно перешедший в кошачий вой. Вместе с ним Анна изменялась — красивое лицо превращалось в кошачью морду, тело, растягиваясь, увеличиваясь, делалось звериным. Вскоре перед нами стояло огромное существо, похожее на пуму, поднявшуюся на задние лапы. Но одновременно в нем угадывались и человеческие черты.
Я выхватил оба водяных пистолета, выстрелил в упырицу, произнося слова молитвы.
Батори небрежно стряхнула капли святой воды с блестящей шкуры.
— Убери пукалку. — Длинный хвост с неожиданной силой ударил по рукам, вышиб пистолеты. — А чтоб меня молитвой свалить, не меньше чем архиепископ нужен.
Я вовремя отскочил: когтистая лапа вспорола воздух там, где только что была моя голова. Анна недовольно зашипела, изготовилась к прыжку.
— Женщина-кошка, твою мать! — заржал Чонг и тоже начал перекидываться. — Гляди сюда, ошибка эволюции!