Эффект присутствия

Макаров Михаил

Узковатый разрез глаз, по-азиатски выступающие скулы женщины в дубленке показались Рогу знакомыми. На мгновение их взгляды встретились и женщина, не переставая плакать, чуть слышно поздоровалась.

«Кто такая? Чего они тут скопились, не пройти».

И только усевшись на сиденье адвокатского «Форда», Рожнов вспомнил зареванную женщину. Это была жена, а теперь вдова Ромы Зябликова.

«А старая, по ходу, мать Петрухи».

Через минуту, погрузившись в обсуждение последних новостей с Сизовым, Рог забыл о встрече в фойе. Он посчитал ее случайной, хотя в действительности

её устроил Паша Комаров, попросив дежурного придержать родственников убитых на входе, пока Рожнов с адвокатом не покинут здания УВД.

Давыдов счел, что лишним для интересов дела это не будет.

7

30 декабря 1999 года. Четверг

31 декабря 1999 года. Пятница

23.50 час. – 01.39 час.

Осмотр «девяносто девятой» и находившихся в ней трупов продолжили в боксе автопредприятия «Галеон», которое все по привычке именовали колонной 11–57. В просторном гулком помещении обосновался специфический запах автомобильных масел, бензина, краски и металла. Установленных вдоль стен радиаторов центрального отопления не хватало, чтобы как следует прогреть воздух в боксе. Но по сравнению с улицей здесь была экваториальная Африка.

Саша Кораблёв зря торопился, ничего интересного он не пропустил.

К его появлению присутствовавшими решался сложный организационный вопрос: кто будет извлекать трупы из салона. На полу для них был расстелен старый брезент, пожертвованный дежурным механиком.

У открытой водительской двери «девяносто девятой» стоял судмедэксперт Никульский. Держа под мышки наполовину вытащенный наружу труп Калинина, эксперт взывал к совести участников осмотра места происшествия.

– Ну помогите кто-нибудь. Он тяжелый!

Боря Винниченко, скорее всего, просто не слышал призыва о помощи. Бросив на верстак перчатки, Боря озабоченно разглядывал свои руки. Тыльные части кистей и фаланги пальцев приобрели нехороший алый цвет и заметно припухли. Делая записи на холоде, следователь поморозился и сейчас тщился понять, какими последствиями ему это грозит.

В качестве понятых были задействованы дежурный по гаражу и женщина-сторож. Будь на их месте «суточники», позаимствованные из милицейского спецприемника, почетная обязанность ассистировать судмедэксперту легла бы на них. А гражданских лиц не заставишь за здорово живешь ворочать трупы, дураков нет. Хотя, иногда находятся…

Вадим Львович Птицын оставался безучастным к просьбам Никульского. Взяться за чёрную работу ему не позволяли осознание того, что он начальник, целый подполковник, а также природная брезгливость.

Кораблёву, шесть лет отработавшему следователем, не раз приходилось совершать манипуляции с трупами на местах происшествия: вынимать из петли, вытаскивать из воды, переворачивать, раздевать. Он было сделал шаг вперед, однако вспомнил про понесенные уже потери. Неизвестно, удастся ли полностью удалить следы, оставленные на дубленке слюнявой псиной участкового. Не хватало еще дорогую вещь вдобавок испачкать в крови. Да и он теперь – не следователь, он исполняет обязанности заместителя прокурора. По букве закона он, как руководитель следственно-оперативной группы, главный на месте происшествия.

Но формальное старшинство не давало ему реальной власти в решении непроцессуальных вопросов. Ни в одном законе или ведомственном приказе, которым нет числа, не прописано, в чьи обязанности входит таскать мертвецов.

Если бы в гараже находился хоть один участковый или опер, и.о. начальника КМ отдал бы ему указание и вопрос был бы решен. Но Птицын и Кораблёв решили, что в ходе осмотра необходимости в милиционерах не возникнет, и, как оказалось, прогадали.

– Мужики, ну чего? – рыскающему взгляду судебного эксперта так и не удавалось никого зацепить.

Пауза затянулась до неприличных размеров. Никульского выручил начальник ЭКО Айвазян. Он подошел к автомобилю и ухватил труп за поясной ремень.

– Тянем-потянем, Лёнь?

Уколы совести Кораблёв притушил объяснениями, что у Айвазяна как у эксперта имеются в наличии медицинские латексные перчатки. В то же время Саша, выехавший сегодня в начальственном статусе налегке, необходимой экипировки не имел. Вообще-то у него в дежурном «дипломате», – пожалуй, у единственного из всех следователей межрайонной прокуратуры, – постоянно водилась упаковка перчаток.

Никульский и Айвазян, согнувшись и делая короткие приставные шажки, донесли труп Калинина до брезента и уложили на нем. Мёртвый мужчина казался неправдоподобно длинным. Трупное окоченение уже достаточно проявилось во всех группах мышц. Это говорило о том, что с момента смерти прошло не менее четырех часов. Руки Калинина остались согнутыми в локтях. Они сохранили то положение, в котором находились во время выстрелов, лежа ладонями на нижней части рулевого колеса. Стриженая голова была вывернута вправо. На прижатой к плечу скуле виднелась рана с неровными краями, окруженная широкой кольцевидной ссадиной и черным пятном.

Кораблёв, присев на корточки, внимательно разглядывал рану. Он понимал, что осаднение и копоть на коже образовались от воздействия пороховых газов. Выстрел произведен с близкого расстояния! Чтобы сделать такой вывод не требовалось способностей Шерлока Холмса. Ежу понятно, что в тесном салоне «девяносто девятой» невозможно пальнуть издалека. Жуткое оскольчатое выходное отверстие зияло левее и чуть ниже затылка. В нем виднелась разноцветная мешанина мозга. Оттенки были от бордового до желтоватого. Тошнотный запах парного мяса перемешался с едкой остротой сгоревшего при выстреле пороха.

Саше, по жизни не очень впечатлительному и привычному к картинам чужой смерти, вдруг сделалось не по себе. Справляясь с накатом дурноты, он нарочито медленно выпрямился и произнес раздумчиво:

– Конкре-етно!

Никульский и Айвазян, семеня, огибали сзади кузов машины. Волокли тело второго мужчины, пассажира.

В салоне «ВАЗ-21099» продолжал играть включенный на реверс магнитофон. Звучал забойный сингл, под который Миа Уолесс и Винсент Вега танцевали в ресторане свой знаменитый твист.