Эффект присутствия
Шрифт:
– Тычоблянах?! – Помыкалов мгновенно побагровел, как насосавшийся крови клоп, оглянулся на Белика. – Братан, мусоряга гонит!
Теперь, если Димка канал за честного, он должен был вбить паскудные обвинения обидчику в глотку. Но Помыкалов зыркал глазами на кулаки опера, костяшки которых покрывали ороговевшие бляхи, и не решался ринуться на противника.
Готовый к активным действиям Андрейка стоял в боевой стойке в расслабленном состоянии, позволявшим избежать преждевременного утомления мышц.
– Не торчи у решки [86] ,
Не ожидавший толчка Рязанцев сделал два быстрых шага вперед. Помыкалов вжал голову в плечи, суетливо вскинул руки, закрывая лицо, и завопил. Белик через плечо кента попытался прямым достать Андрейку, однако тот легко ушёл в сторону и сгрудил гопников к зарешеченному окну. Помыкалов продолжал орать.
– Кончай кипеж! – рявкнул из коридора караульный.
86
Решка – решётка (жарг.).
Одновременно раздалось сдавленное шипение. Купе наполнилось слезоточивым газом. В глазах у Андрейки защипало, хлынули слезы. Арестанты разом засморкались, зачихали, закашляли надсадно, зашебутились. Рязанцев рванул вверх полы джинсовой куртки, накинул её на голову и присел на пол в надежде, что аэрозольное облако уйдёт наверх.
Отбежавшие от купе к открытому окну вэвэшники ржали:
– Раскумарьтесь на халявку!
Все полтора часа, пока состав без остановок шёл до областного центра, в купе отплевывались и матерились.
Когда арестанты, покинув вагонзак, под дулами автоматов сидели на корточках в конце платформы, Помыкалов заорал, перекрикивая хриплый лай овчарок:
– Я с тобой, красный, попозжа попизжу!
Сумбурные воспоминания ненадолго отвлекли Андрейку от тягостных размышлений. За ночь он не сомкнул глаз, в голове неотвязно крутилась мысль – с наступлением утра что-то должно произойти. Срок его содержания под стражей истёк в полночь, срок не продлили и продлить не могут, потому как дело закрыто. Но почему же тогда его не передают в суд?
В коридоре изолятора громко заиграла музыка, знаменуя долгожданный подъём. По репертуару можно было определить, какая смена дежурит, у каждой имелись собственные предпочтения.
То, что с шести утра из динамика полился пронзительный голос Ирины Шведовой, говорило о том, что дежурил Сева Казаков. Рязанцев счел это добрым знаком. Он знал, что через минуту постовой побредёт по коридору, стукая ключами в металлические «кормушки» дверей и протяжно выкрикивая: «Подъём!».
Андрейка сбросил ноги с помоста нар, нащупал тапочки, шагнул к двери. Тяжелую поступь подкованных берцев по бетонному полу он различил сквозь страдающее крещендо певицы:
– Белое платье белело напрасноКраски смешались в горящей долине…Когда постовой поравнялся с дверью их камеры, Рязанцев громко выкрикнул:
– Старшой, позови дежурного!
Вскоре снаружи заскрежетал металлом ключ, сделавший два оборота против часовой стрелки. Форточка «кормушки» распахнулась, в хату через квадратное отверстие потек воздух. Не свежий, откуда ему, свежему, в подвале взяться, но не такой спертый, как в каменной клетке камеры.
– Привет. Чего звал? – старший прапорщик Казаков, худощавый, черноусый, с четырьмя наградными колодочками над клапаном нагрудного кармана кителя был, как всегда, хмур.
– Всеволод, у меня срок содержания вышел. Доложи, пожалуйста, начальству и еще пусть адвокату моему позвонят. Догадину Владимиру Николаевичу. А то непонятки какие-то, – припав к открытой «кормушке», Андрейка говорил торопливо, словно боялся, что прапорщик его перебьет.
– Хорошо, передам по смене, – Казаков сдержано кивнул. – Я сам не люблю бардак. Оставить тебе, Андрюш, «кормушку» открытой?
– Конечно. Спасибо, Всеволод.
Рязанцев отошел от двери и присел на отделанный металлическим уголком край деревянного помоста, служившего местом их обитания. По распорядку пересменка происходит в семь. Начальник ИВС заглянет в изолятор в восемь. Заглянет всего на пару минут, чтобы узнать, все ли спокойно в его владениях. Новый дежурный доложит ему, что один из арестованных беспокоится относительно законности своего нахождения под арестом. Начальник ИВС Аббасов – заскорузлый служака, ему лишние проблемы не нужны. По уму, он обязан сам освободить арестованного, срок содержания под стражей которого истек, но он этого делать не будет. Двадцать лет Аббасов служит в милиции, из них девять – начальником ИВС. Горячку пороть не в его натуре, он мудрый азербон. На общей сходке, которую начальник УВД проводит, он ничего не скажет, не тот уровень. Но вот когда начальник МОБ оставит в зале только своих подчиненных, непременно поставит его в известность о нарисовавшейся проблеме. Начальник МОБ примет к сведению и озадачит того же Аббасова выяснить в прокуратуре: в чем загвоздка. Аббасов спустится с третьего этажа в свой кабинетик и позвонит в канцелярию прокуратуры.
Какая-то определенность образуется не раньше десяти, половины одиннадцатого.
«За четыре часа с ума можно спятить! Или начать ломиться?! Какого хера они меня незаконно держат в камере?!»
Андрейка заметался по крохотному пятачку от нар до двери. Два шага туда, столько же обратно.
Заворочался Проскурин, с кряхтеньем сел, потянулся.
– Ты чего, Андрон, со сранья скачешь, как слон? Орешь! Ночью спать не давал, вертелся веретеном!
– Гош, они мне могут срок продлить, когда дело закрыто? – Рязанцев впился глазами в помятое лицо бывшего следователя.
– Они все-о мо-огут, – широко зевая, ответил тот. – Сгоняют в областную прокуратуру, там продлят еще на месяц или на два-а.
– Но дело-то мое закрыто?
– Блин, вот заладил. Закры-ыто! Закрывают магазин на обед! А с тобой произвели важное процессуальное действие – ознакомление обвиняемого с материалами дела. Они – хозяева, как хотят, так и сдают.
– И как это? Так просто – съездили к областному прокурору и тот, не вникая, продлит мне стражу?
– Как преподнесут ему, так и он сделает. Вообще-то, в областную ездить стрёмно. За продления дерут в хвост и в гриву. Опять же полагается за десять суток до истечения срока с продлением приезжать. Ну я это тебе со своей ментовской колокольни говорю, а как у них, у прокурорских – не знаю, в прокуратуре не работал… Знаю только, что ворон ворону в глаз не клюнет… Ну чего, надо вставать, что ли?