Эфиоп, или Последний из КГБ (Книга 1. Часть 1,2)
Шрифт:
Шепилов вернулся быстро — с тремя бутылками водки и с тремя плавлеными сырками.
— Батюшка, а знаете ли вы апорию Зенона? — спросил Шепилов, когда выпили первую бутылку.
— Знаю, — ответил отец Павло. — Про Ахилла, который никогда не догонит черепаху, от.
— Тогда послушайте апорию Зенона в современном варианте, — сказал Шепилов. — Как Ахилл никогда не догонит черепаху, так бутылка водки и плавленый сырок никогда не закончатся.
— Да ну? — удивился Гайдамака.
— Ну да. Смотри, водка на двоих разливается в три стакана, а сырок делится на три части. По две части выпивается и съедается, оставшуюся третью часть водки и третий кусок сырка опять делят на три части. Опять выпивают и закусывают, оставшиеся водку и кусочек сырка опять делят на три части… И так до бесконечности.
— Га-га-га! — захохотал поп. — А ты умница, Шепилов!
— А на троих? — задумался Гайдамака.
— Можно и на троих, но тогда
— Ну, математик!
ГЛАВА 20
ГРАФИНЯ Л. К.
Если, милая, захотите любить негра или арапа, то не стесняйтесь, выписывайте себе негра. Ни в чем себе не отказывайте.
В холодном небе над Севастополем кружили два африканских аиста, но Гамилькар впервые засомневался — какой национальности эти белые птицы с черными закрылками, офиряне они или русские? Он жевал апельсин, протирал руки апельсиновой кожурой, чтобы отбить стойкий запах ночной похоти, и разглядывал восходящее русское солнце. В Африке не бывает долгих рассветов. Африканское солнце, что поближе к экватору, всегда встает бодро, сразу, вертикально и непредсказуемо, как мужской половой потенциал, — раз-два и готово. У крымского же солнца был русский характер — здесь оно вставало медленно, нехотя, дрожа с похмелья, не зная, чем заняться днем. Уже светло, а солнце еще укрывалось облаками, показывая лишь красный краешек. Может быть, потом, к полудню, раскочегарится и придет в себя.
Гумилев оказался прав — сейчас в Севастополе толклась без дела целая Белая армия Александров, медведи тоже водились — одного драного и ours mal-leche 49 Гамилькар увидел на цепи в балагане, и хотя снега в конце сентября не наблюдалось, но было так холодно, что белые мухи могли прилететь в любую минуту. Гамилькар не боялся снега, он видел его на Килиманджаро; более того, африканские слоны Ганнибала перешли снежные Альпы и ворвались в ненавистную Италию еще за два тысячелетия до русского Александра Суфороффа.
49
Грязный медведь (фр.).
— Русский генералиссимус всего лишь повторил подвиг Ганнибала, — говорил Гамилькар и, чтобы не обидеть Гумилева, добавлял: — но и вашему Суфороффу следует отдать должное, он тоже хорошо воевал в Альпах.
— Да, отдать человеку должное всегда следует, — соглашался Гумилев. Гамилькар провел эту ночь с известной петербургской аристократкой
графиней Л. К. (фамилия не называется по понятным причинам), вдовой известного всей России полковника N, героя Брусиловского прорыва. Гамилькар увидел и снял графиню вчера вечером под полковую музыку прямо па Приморском бульваре, чувствуя на себе удивленные и злобные взгляды русских морских офицеров. До драки не дошло лишь потому, что на толстую стареющую графиню никто не претендовал, а петербургские дамы ей даже сочувствовали:
— Ah, chere L. К., que ne vous reconnaissais pas. J'imagine, combine vous avez souffert 50
Все понимали, что для графини этот черный шкипер являлся последней надеждой, да и морским офицерам не было резона в такие смутные времена ввязываться в сухопутные драки, чтобы не остаться забытыми на севастопольской гауптвахте перед оскаленными наступающими большевиками.
«Quelle belle personnel Bien faite et la beaute du diable,подумал африканец, пристально разглядывая графиню. — Quel pied, quel regard! Une deesse!» 51 Внезапно Гамилькар услышал любовный призыв Черчилля. Тот почувствовал присутствие дикого купидона. В кронах севастопольских акаций лениво зашуршала в ответ своим локатором взрослая самка.
50
Ax, милая Л. К., я вас и не узнала. Воображаю, как вы настрадались (фр.).
51
Что за красавица! Отлично сложена и свеженькая. Какая ножка, какой взгляд! Богиня (фр.)
«Значит, дикие купидоны все-таки залетают в Крым, — подумал Гамилькар. — Интересно, окольцована ли она? Жаль, что темно, не видно».
Гамилькар почувствовал спиной, как самка лениво натянула между ланками свой природный арбалет — перепонку с ядовитой иглой. Гамилькар обладал наследственным иммунитетом и не боялся купидоньего яда; к тому же поздней осенью купидоны меланхоличны и неопасны.
Шкипер не только разбирался в женщинах, но и был в них разборчив. Общедоступными женщинами он брезговал, белых женщин избегал и за любовью обращался к ним лишь при крайних, невыносимых личных затруднениях, но пышнотелая графиня сразу приворожила его, пришлась по вкусу. Вообще, в первобытных племенах во всем мире мужчины предпочитают крупных полных женщин на южноафриканский манер — «чем больше, тем лучше»; более того, его физиологическая особенность в боевом состоянии была так огромна, что Гамилькару не удавалось полноценно общаться даже с невестой (офирские женихи дефлорируют невест до бракосочетания, сразу после помолвки) и редко удавалось подыскать себе женщину под размер. Это был рослый негр, но с несоразмерно огромным Кюхельбекером, не уступавшим известной всей России елде Святого Луки. Фаллос у Гамилькара был такой, что возникала проблема со штанами, он не умещался, рвался из клеш, как птица из клетки, шкиперу приходилось собственноручно портняжничать, кроить какие-то особые ширинки и мешочки, вроде средневековых гульфиков, для содержания своего фаллоса как в походном, так и в боевом состояниях.
Военный оркестр играл «Дунайские волны», а графиня Л. К., такая толстая, огромная и соблазнительная, в нерешительном ожидании стояла под зонтиком у входа в павильон, но к пей никто не подходил. У графини была та же физиологическая проблема, что и у Гамилькара — она тоже не могла, не умела подыскать для себя соразмерного друга.
Черчилль и дикая самка продолжали любовную игру в кронах акаций, но вяло. «Ничего у Черча не получится», — подумал Гамилькар. Черчилль целился в сердце графини, но она стояла боком к нему, к тому же прикрывалась зонтиком.
Не пробить. Самка прицелилась в сердце шкипера со спины.
Гамилькар подышал на свой сердоликовый перстень и придумал, что сказать.
— J'ai des vues sur vous pour ce soir 52 , — тихо сказал Гамилькар, подходя к графине со спины, но она его давно уже видела.
Графиня очень испугалась и медленно пошла от негра вниз но Приморскому бульвару.
— Ecoutes, chere… Attendez! 53 Офирянин решил, что эта красотка не понимает по-французски, но по-русски он не мог составить такую сложную фразу. Он опять подышал на перстень и тоже медленно пошел за графиней, перебирая четки из разноцветного жемчуга и сочиняя по-русски что-нибудь попроще, а графиня видела спиной, как негр идет за ней, и слышала его шаги. Черчилля привлекала необъятная кормовая часть графини. Шкипер тихонько свистнул, и ленивый Черчилль решил не взлетать и выстрелил на авось. Отравленная игла попала в правую ягодицу графини, но не вонзилась, а лишь уколола кожу и упала от движения платья.
52
У меня есть на вас виды на этот вечер (фр.).
53
Послушайте, милая". Постойте! (фр.)
— Оу! 54 — воскликнула графиня, инстинктивно потерла правую ягодицу и почувствовала на коже припухлость.
— Я хочу тебя… любить, — с запинкой сказал Гамилькар за спиной графини.
Графиня молчала. Ей было больно, жгло ягодицу — будто пчела укусила. Этот негр ее чем-то уколол или ущипнул.
Возможно, это африканский способ ухаживания. Нельзя быть такой недотрогой в такие времена, надо что-то ответить…
— Mais laissez-moi done, monsieur; mais etes-vous fou? — сказала графиня. — Voyez autour de combien jolies demoiselles 55 .
54
Oй(фр.)
55
Оставьте же меня, сударь; с ума вы сошли?.. Посмотрите вокруг, сколько хорошеньких девушек (фр.).
Гамилькар засомневался, правильно ли он употребил последнее слово на "л", — возможно, следовало употребить другое русское слово — то самое слово, на "ы", как учил его Скворцов-Гумилев, но он, кажется, правильно выбрал именно это слово, на "л". Когда хорошо знаешь язык, можно легко выбирать слова и скрывать мысли; когда плохо знаешь язык, приходится говорить то, что думаешь, а это не всегда удобно. Гамилькар почесал себе спину под левой лопаткой и опять перешел на французский:
— Qu'a-t-on decide? Je suis votre 56 .
56
Что решили? Я ваш (фр.).