Ефремовы. Без ретуши
Шрифт:
По злой иронии судьбы В. Шверубович ушел из жизни спустя четыре месяца после этого письма – 13 июня 1981 года. И панихида проходила в стенах филиала МХАТа, а вел ее… Олег Ефремов. Но как написал В. Виленкин: «Панихиду вел Ефремов – вполне достойно, но бездушно».
А как же иначе, если ведущий прекрасно был осведомлен о том, как к нему относился покойный все последние годы.
Но вернемся к постановкам Ефремова.
В «Чайке» для него роли не досталось, зато в другом его спектакле – «Наедине со всеми» А. Гельмана – он исполнил главную роль – начальника строительно-монтажного управления Голубева. По сюжету в семье Голубевых произошло несчастье: сын Алеша в результате аварии лишился обеих рук. Трагическое событие заставляет родителей Алеши заново
Еще одна постановка Ефремова, датированная тем же 1981 годом, – «Так победим!» М. Шатрова. Этот спектакль был приурочен к XXVI съезду КПСС и рассказывал о последних месяцах жизни В. И. Ленина. Как мы помним, в последний раз к ленинской теме Ефремов обращался еще в «Современнике» – в спектакле «Большевики», который тоже был поставлен по пьесе М. Шатрова. Но там речь шла о событиях 1918 года, связанных с покушением на Ленина, а здесь действие разворачивалось в октябре 1923 года, когда Ленин, находившийся в Горках на излечении после тяжелого инсульта (он потерял речь, правая рука была парализована), потребовал, чтобы его в последний раз привезли в Кремль. Вождь пробыл в своем кабинете несколько минут в полном одиночестве, переночевал в кремлевской квартире, а на следующий день вернулся в Горки. Жить ему оставалось три месяца.
На основе этой истории Шатров и развивал сюжет своей пьесы, пытаясь задать вопросы Ленину из начала 80-х, когда КПСС стояла на распутье – решала вопрос, как двигаться дальше, чтобы не угробить то, что когда-то задумал вождь мирового пролетариата и его соратники. Судя по названию пьесы – «Так победим!» – ее автор был оптимистом (или притворялся таковым). То же самое можно было сказать и про Ефремова, который всегда был весьма ловок и хитер.
Между тем ситуация со спектаклем была тревожная. Его не хотел принимать глава Московского горкома и член политбюро Виктор Гришин. И министр культуры Петр Демичев тоже склонялся в ту же сторону. Почему? Видимо, оба они чувствовали некий подвох со стороны постановщиков спектакля, очередную либеральную игру «в фигушки». Поэтому Ефремову срочно требовалось заручиться поддержкой людей повлиятельнее – например, самого Леонида Брежнева. А для этого надо было заманить его на спектакль. Но как это сделать? Тогда решено было выйти на помощника генсека Александрова-Агентова, который и уговорил престарелого генсека (а тот взял с собой почти все политбюро) приехать в МХАТ. На дворе стоял март 1982 года. Что из этого получилось, рассказывает В. Шиловский:
«…Оказывается, «девятка» [28] скоммутировала связь в обратном порядке. И Леонид Ильич не слышит, что происходит на сцене. А то, что говорит Леонид Ильич, слышит весь зал. Зрители, бросив сцену, дружно повернули головы вправо. И начался двойной спектакль. Один на сцене, он был уже неинтересен зрителям. А второй спектакль, в правительственной ложе, вызывал огромный интерес.
На сцене Владимир Ильич приехал навестить умирающего Свердлова. Но, по режиссерскому замыслу, в кровати никого не было. Как будто это видение вождя. Он вспоминает Свердлова, оценивает его деятельность. А кровать пустая. И только Александр Калягин [29] произнес:
28
9-е управление КГБ отвечало за охрану высших должностных лиц СССР.
29
Он играл роль Ленина.
– Вот, товарищ Яков Михайлович, разве можно так…
– А где же Свердлов? – раздается на весь зал.
– Леонид Ильич, это воображение режиссера, – отвечает Громыко.
– А почему он вспоминает без Свердлова? – спрашивает Леонид Ильич.
– Ну, это так, Леонид Ильич, режиссерский замысел, – объясняет Громыко.
– Хорошо, – согласился Леонид Ильич.
Следующая сцена, когда Ленин на кого-то кричит, возмущается. Но на кого он кричит? Ни одного человека не названо. На самой высокой ноте крик Ленина был прерван вопросом Брежнева:
– А почему он кричит? На что Громыко отвечает:
– Он нервничает, он борется.
– Вожди не должны кричать, – мудро заметил Леонид Ильич, – вот, например, я. Я же никогда не кричу.
Начинается сцена разговора рабочего с Лениным. Рабочего играл Бурков. Обычно на прогонах эта сцена проходила очень хорошо. Драматургия присутствовала. И конечно, талант Георгия Буркова и Александра Калягина обсуждать не имеет смысла. К тому же на сцене присутствовал юмор. Но в данном случае Жора стоял спиной к правительственной ложе. А дикция Буркова всегда оставляла желать лучшего. Вдруг он слышит голос из правительственной ложи:
И между Жорой и Леонидом Ильичом словно возникли какие-то биотоки. Жора начинает громче говорить, четче выговаривать слова.
– Все равно не понимаю, – жалуется Леонид Ильич. Тогда Георгий Иванович бросает Владимира Ильича к чертовой матери, поворачивается к нему спиной, лицом к настоящему Ильичу и начинает четко говорить. А Саша Калягин в спину подает реплики.
– Вот теперь хорошо, – сообщил Леонид Ильич всему залу.
Сцена прошла, и вдруг все видят, как Леонид Ильич встает и уходит. Уходит! Ефремов и Шатров в отпаде. Это означало победу Гришина. На сцене – тишина.
Минут через двадцать возвращается довольный Леонид Ильич, садится на место, и весь зал слышит:
– Ноль-ноль.
Оказывается, в это время по телевизору транслировался хоккей, и Леониду Ильичу не терпелось узнать счет.
Секунд пять после окончания спектакля Леонид Ильич и члены Политбюро стояли и аплодировали. Этого хватило, чтобы увековечить их на фотопленке для архивных материалов Художественного театра.
Спектакль обрел свой путь. Вышел указ о присуждении Государственных премий Калягину и Ефремову…»
После этого посещения МХАТа Л. Брежнев прожил недолго – всего восемь месяцев. Он скончался 10 ноября 1982 года. К власти пришел бывший шеф КГБ Юрий Андропов. При нем началось «закручивание гаек», которым решила воспользоваться мхатовская оппозиция, давно мечтавшая сместить Ефремова. В этом ей решили помочь люди из так называемой «русской партии», которые тоже видели в Олеге Ефремове своего идейного врага, представителя «иудейской партии». Мы помним, что в жилах Ефремова могла течь еврейская кровь и в МХАТе он опирался на евреев: Анатолия Смелянского (Альтшулера), Александра Гельмана, Михаила Шатрова (Маршака). Особенно выделялся первый, который пришел в МХАТ из Театра Советской армии в 1980 году (как раз накануне постановки «Так победим!») в качестве заведующего литературной частью.
Итак, люди из «русской партии» решили нанести удар по Ефремову. Для этого в 1983 году в журнале «Огонек» (главным редактором в нем был Анатолий Софронов) появилась статья «великой старухи» МХАТа Анастасии Зуевой, где она достаточно критично отзывалась об обстановке, сложившейся в Художественном театре. Заметим, что эта публикация дорого обойдется Зуевой – в театре ее чуть ли не затравят, после чего она угодит в Кунцевскую больницу. А спустя три года и вовсе скончается.
После «выстрела» из «Огонька» к делу подключилось Министерство культуры РСФСР в лице заместителя министра Е. Зайцева – были предприняты шаги по поиску замены Ефремову. Выбор пал на главного режиссера Театра имени Маяковского Андрея Гончарова. Но тот колебался. Зато не колебалась Татьяна Доронина, которая решила вернуться из «Маяка» в МХАТ после одиннадцатилетнего отсутствия. Вернуться зачем? Может, чтобы сплотить антиефремовскую оппозицию? Видимо, зная об этом, Ефремов всеми силами противился этому приходу. Но решал не один один, а худсовет театра. И на его заседании с перевесом всего в один (!) голос было принято решение вернуть Доронину в труппу. И очень скоро это решение сыграет свою роль в судьбе МХАТа – именно Доронина не даст Ефремову и его команде очистить театр от «балласта».