Егерь: назад в СССР 2
Шрифт:
— Может, передохнём? — предложил я Владимиру Вениаминовичу.
— Хорошо бы, — в ответ пророкотал он.
На его блестящих чёрных сапогах сорок седьмого размера налипли мятые метёлки травы. На широком лице, словно прозрачные бусины, выступили мелкие капельки пота.
Уходился за утро. Но зато на поясе висели честно добытые три утки. И не чирки — полновесные кряквы.
Мы ушли километра на четыре вверх по течению Песенки в сторону деревни, и теперь возвращались обратно.
— Попьём чаю? — спросил я.
— Да ну его, —
Мы нашли сухое поваленное бревно. Разрядив, прислонили к нему ружья и сели сами. Собаки немедленно плюхнулись у наших ног, вытянули натруженные лапы.
— Не курите? — спросил Беглов.
Я помотал головой.
— Нет.
— А я раньше курил, — поделился он. — В Индии бросил.
— Вы по работе туда ездили? — спросил я.
Интересно было — ответит он, или нет.
— По работе, — кивнул Владимир Вениаминович. — Изучал индийских йогов. Даже сам немного занимался.
— И как?
— Да вы знаете — странное ощущение, Андрей Иванович. Йога — это ведь целая философия, которую нам с вами не так-то просто понять. А уж принять — и тем более. Она включает в себя всё — физические упражнения, дыхание, питание. Но это всё на поверхности. А вот перестройка сознания — это по-настоящему интересно.
— Чем? Ну, сидят себе полуголые люди, скрестив ноги. Что тут такого?
Я возражал не из упрямства. Мне хотелось разговорить психотерапевта. И из любопытства, и от мысли, что он может попытаться разговорить меня. Нет, пусть уж лучше рассказывает про йогов.
— Что такого? — удивился Владимир Вениаминович. — А вы сами подумайте! Вот живёт человек. И всё его имущество — набедренная повязка и старый коврик. Питается один раз в день рисом с овощами. И при этом — абсолютно счастлив! Вот вы бы так смогли?
Я задумался.
— Вряд ли. А уж в нашем климате — и подавно.
— Да при чём тут климат? — воскликнул Владимир Вениаминович. — Я же не о климате вам говорю. А об умении обходиться малым. Нет, даже не так. Это не умение. Умение возникает от нужды. Нет у человека ничего — он учится обходиться. А они — не хотят! Дай ему отдельную квартиру, телевизор, машину. Да просто кровать, в конце концов! А йог сядет на свой коврик и будет сидеть. Понимаете?
— Не понимаю, — улыбнулся я. — Нет, насчёт телевизора я согласен. Но жильё! Да и машина — очень удобная вещь. Про кровать я и вовсе не говорю.
— Ценности, — убеждённо сказал психотерапевт. — У них другая система ценностей, понимаете? Они ценят спокойствие, возможность думать и созерцать.
— Может быть.
Я пожал плечами.
— Так в Индии тепло. И фрукты, наверное, на улицах растут. А у нас такой йог сел бы в сугроб, и через полчаса замёрз. Вот и всё спокойствие.
— Это верно, — задумчиво сказал Владимир Вениаминович. — Учёные давно подметили, что цивилизация развивается, только преодолевая трудности. Стоит людям достигнуть хоть какого-то комфорта — и развитие останавливается, замирает.
— Получается, человеку всегда должно быть плохо, чтобы он развивался? — спросил я. — А как же коммунизм? Если каждому по потребностям — то где стимул? Зачем трудиться?
— Интересный вопрос, Андрей Иванович, — улыбнулся психолог. — А вы сами как думаете?
Ведь подловил всё-таки!
— Я думаю, что нам пора идти, — ответил я, поднимаясь с бревна. — Отец с Георгием Петровичем, наверное, уже на базе. Ждут нас.
— Да, пойдёмте, — ответил Владимир Вениаминович и тоже поднялся. — Кстати, гипнозу я обучился именно в Индии. Потому и курить бросил.
— Вас загипнотизировали, и вы бросили курить? — заинтересовался я.
— Именно, — кивнул Беглов. — Просто на базаре, мимоходом.
— Расскажете?
— А вам интересно? Ну, слушайте.
Владимир Вениаминович закинул ружьё за спину.
— Как-то в Дабре пошли мы на базар. Просто поглазеть. Вы знаете, что такое индийский базар?
Я вспомнил многочисленные передачи о путешествиях, которые любил смотреть в прошлой жизни. Последние двадцать лет только ради них телевизор и включал.
В памяти мгновенно всплыла картинка узких торговых рядов под цветастыми рваными навесами. Фрукты, грудами лежавшие прямо на земле. Толчея и гомон темнокожих людей, квохтанье куриц в железных клетках и вездесущие обезьяны.
— Да, именно так всё и было, — словно подслушав мои мысли, кивнул Владимир Вениаминович. — Прибавьте сюда торговцев рисом и пряностями, вонь навоза и гнилых овощей, мальчишек-карманников и тощих коров, которые ходят без присмотра, где им вздумается. Ну, и какой же базар без факира? Вы, наверное, видели в мультфильме — индус в чалме играет на флейте, а из корзинки поднимается зачарованная кобра.
На самом деле, индус был без чалмы, а кобра — с вырванными клыками. С ядовитой змеёй его никто бы не пропустил на базар.
Индус играл тягучую мелодию с характерными восточными переливами. Кобра медленно изгибалась прямо перед его лицом, а мы стояли и смотрели.
Закончив представление, индус попросил денег. Он видел, что мы иностранцы, и обратился к нам на ломаном английском. А я хорошо владею этим языком.
Мои товарищи дали индусу пару мелких монет, а у меня с собой ничего не было, кроме пачки ужасных индийских сигарет. Я предложил их индусу.
Он сказал:
— За стоимость пяти таких пачек я сделаю так, что больше ты никогда не будешь курить.
Я засмеялся и сказал, что у меня нет с собой денег.
— Принесёшь завтра, — возразил индус. — Я буду здесь.
Товарищи отговаривали меня, но мне стало интересно попробовать. В конце концов, я и приехал в Индию для того, чтобы изучать подобные вещи.
— Давай, — сказал я. — Я готов.
Помню, что индус поднял руку, и на его указательном пальце блеснул крупный перстень.